Проект "Третий Рим" - Ольга Шевчук Страница 45

Она смущенно потупилась.

— Я еще не уверена.

За окном раздались царапающие звуки, словно кто- то карабкался по стене. Сквозь стекло на подоконнике с уличной стороны проявилась вздыбленная тень. Два светящихся кошачьих глаза смотрели в сумрак комнаты.

— Будто демон из преисподней! — вскрикнула Глаша, испуганно прижимаясь к Дмитрию.

Еще мгновение — и пятнистый кот вспрыгнул на перекладины рамы, оказавшись в проеме открытой форточки. И тут же кубарем полетел вниз, сбитый ботинком, запущенным в него Дмитрием. С визгом и воплем кот впечатался в землю, проворно вскочил на ноги и бросился наутек.

— Вот тварюга, — выругался Дмитрий. — Так и подмывает помчаться за ним, выяснить, наконец, всю его подноготную. Чую нутром: там есть что- то темное. Кстати, давно он здесь живет?

— Его привез Андрей Мигалов. Правда, он потом сказал, что его кота словно подменили: стал какой- то неуживчивый, злобный и жить повадился где- то в тайге.

— Когда — потом? Было предшествующее событие?

— Кот однажды пропал и отсутствовал довольно долго: месяца три или четыре. Затем появился вновь, но уже совсем другой.

Воспоминание о погибшем инструкторе навело обоих на тягостные размышления. Тело Мигалова после торжественных проводов в лагере было отправлено родным в цинковом гробу. А второй инструктор, Ростислав, долечивался в госпитале. Рана оказалась тяжелая, но, благодаря комплекту СБК- 1, он получил первую помощь практически мгновенно. Это позволило остановить кровь и поддерживало в раненом жизнь до хирургического вмешательства. Останки бойца «Идущих в Потоке» — то, что когда- то было Стасом, которого буквально на части разорвало гранатой, — его товарищи увезли на родину погибшего.

— Господи, как я хочу, чтобы с тобой ничего не случилось!.. — простонала Глаша, уткнувшись лицом в шею Дмитрию.

И оттого, что он стал гладить рукой ее волосы, разметавшиеся по спине и упавшие ему на грудь, из глаз юной женщины брызнули слезы. Она постаралась спрятать их, чтобы не раздражать его. И, когда он уже уснул, она долго смотрела на него, вдыхая запах разогретого в ласках тела, и касалась изредка щекой или губами его век, груди, губ. Ей казалось, что она видит все это в последний раз. И хотела запомнить Дмитрия таким, каким его любила. Он всегда был для нее бесконечно близким и бесконечно далеким, как Солнце.

Утром Одинова вызвал к себе «Левитан». Данное кем‑то из курсантов Евстигнею прозвище прижилось и в неофициальной обстановке его иначе никто уже и не звал. Дмитрий вошел в кабинет, сразу отметив некоторые перемены, произошедшие здесь. Во — первых, не горели свечи, во — вторых, хозяин кабинета был совершенно лыс, и так же голо было все его лицо, даже брови поредели. И, если бы не тот же голос, Дмитрий подумал бы, что ошибся дверью. Евстигней был доволен произведенным впечатлением: рот его дернулся в короткой усмешке. В хорошем расположении духа он начал свой осмотр, который свелся к уже знакомой Дмитрию процедуре.

— Недурственно. Очень даже недурственно, — изредка произносил монотонно он, копируя метки судьбы с тела Дмитрия на рисованном силуэте. — А вот это уже что- то новенькое. — он задумчиво рассматривал линии, испещрившие правую ладонь Дмитрия. — Гм. Ну что ж, бывает.

Он ожидал разъяснений, но Евстигней, отщелкав фотоаппаратом все, что считал необходимым, углубился в свои записи, позволив Дмитрию изучать взглядом его гладкую, как головка сыра, лысину. Даже не верилось, что совсем недавно здесь были настоящие волосяные джунгли!

— Вам предстоят серьезные дороги и весьма серьезные испытания, — наконец объявил он. — У вас, господин Одинов, прорезался «третий глаз», но по- настоящему он откроется позже, когда придет время. Что ж, в целом мои прогнозы подтвердились, — закончил он глубокомысленной фразой, которая могла сбить с толку кого угодно, поскольку о его прогнозах в предыдущую встречу не было и речи. — Мы еще увидимся, — добавил он, чтобы Дмитрий не расслаблялся.

В отсутствие Ростислава занятия по магическому плаванию проводил другой инструктор. Дмитрию разрешали плавать самостоятельно с дельфином, учитывая дружеские отношения, сложившиеся между ним и Тором. Дельфин узнавал его в любой толпе, выделяя среди всех. Так сильно, как к Дмитрию, он не привязался ни к одному тренеру.

Морская вода в бассейне была уже грязная, с маслянистыми пятнами на поверхности: похоже, обслуживающий персонал ее давно не менял, переброшенный на выполнение более важных дел. Но бликующий красивой синевой пол и мраморная дорожка по борту бассейна были в идеальной чистоте. Дельфин нетерпеливо бился носом о решетку своей клетки, заметив Дмитрия сквозь толщу воды.

— Привет, Тор! — Дмитрий помахал ему рукой и нажал панель на пульте управления, отпирая запорное устройство.

Вырвавшись на свободу, ограниченную рамками бассейна, Тор сделал стойку на хвосте и закрутился штопором, помахивая плавниками и головой. Из его широко раскрытой пасти вылетело радостное верещание.

Прыгнув в воду, Дмитрий несколько минут поиграл с ним, постепенно переключаясь на работу. Следуя его примеру, дельфин поплыл, как обычно, подныривая и с шумом выбрасывая застоявшийся в легких воздух. Уловив смысл игры, он подстраивался под движения Дмитрия, стараясь войти с ним в энергетический резонанс.

Тело Дмитрия наэлектризовалось, покрывшись мелкими пупырышками, — в народе это называют гусиной кожей, — и по нему словно забегали невидимые насекомые, рисуя спиральные узоры. Ухватив максимальный всплеск энергетической волны, Дмитрий ушел мыслью в образ: представил Глашу и младенца, который развивался в ее чреве. Теперь необходимый для жизни вдох тело осуществляло автоматически, само всплывая в нужный момент к поверхности. Этим руководило сознание, вернее, его часть. И оно же давило на рецепторы подсознания, заставляя его сделать прорыв в будущее.

И когда подсознание, наконец, отреагировало должным образом, Дмитрию показалось, что он несется по светлому тоннелю, жерло которого, расширяясь, загадочно искрилось впереди. Потом был легкий провал в зрении: он зажмурился от нестерпимой яркости, которая могла повредить глазам. А когда темнота расступилась, он увидел Глашу с младенцем на руках. Сначала он видел только их, окутанных пеленой тумана, потом туман стал рассеиваться, являя четкие очертания образов.

Глаша была во всем черном, с заплетенных в косу волос спускалась черная вуаль. А малыш был в синих ползунках и белой распашонке. Дмитрий пытался понять, где они находятся, но увидел только высокие кроны берез с вороньими гнездами, прилепленными ближе к верхушкам.

Кислородный голод стал размывать картину. Продолжая ее удерживать усилиями воли, идущей из сознания, Дмитрий сделал необходимый глоток воздуха. Дельфин, почувствовав его потуги, стал вращаться вокруг него, словно обвивая спиралью все его тело. И, когда очередной виток пришелся на голову и стал перемещаться к вытянутым рукам, энергия прорыва резко возросла. И Дмитрий, на пределе своих возможностей, увидел недостающие детали: бугорок с крестом, даты жизни, на которых не хотелось фиксировать внимание, фотографию. И чуть не задохнулся от волнения. Это была его могила!