Роковая звезда - Эдмонд Мур Гамильтон Страница 44

Кеттрик кивнул:

– Ладно. Давайте тогда посмотрим карты. Я знаю мир криннов, наверное, как никто другой в Созвездии, хотя это тоже немного значит. Но может, нам удастся вычислить самые вероятные места. И ты можешь увеличить свои шансы при помощи шлюпок как вспомогательных средств...

– Только не двух сразу. Одну надо придержать на случай, если мы заметим пусковой механизм в какой-то области, где крейсер не сможет сесть. Но одна шлюпка – это возможно. – И Секма вытащил карты.

И большую часть времени прыжка они провели, планируя, делая перерывы на еду и сон. В один из таких перерывов Кеттрик оказался наедине с Ларис.

Она почти не выходила из своей каюты. Она давно уже знала, что они не идут на Трейс. Когда Секма сообщил ей это, они только ответила:

– Жаль, что вы не поверили мне. – При этом ее лицо было похоже на непроницаемую маску, каким его запомнил Кеттрик в ту ночь в Ри Дарва. С той минуты она не произнесла ни одного слова, лишь на короткое время она присоединялась в общим трапезам и сразу же исчезала, плотно замкнувшись в свой кокон из... чего? Была ли то уязвленная гордость от того, что ей не поверили? Отчаяние, что она не справилась с заданием Сери? Или страх... страх Роковой звезды, боязнь за Сери, и отсюда снова отчаяние из-за невыполненной задачи? Кеттрик не мог сказать.

Когда он неожиданно наткнулся на Ларис в салоне, она взглянула подняла на него такие усталые глаза, которые могли свидетельствовать только о бессонных ночах.

– Прости, – пробормотала она и постаралась незаметно проскользнуть мимо Кеттрика к выходу. Но он задержал ее.

На Ларис был зеленый форменный комбинезон МК, который ей одолжил кто-то из экипажа, чтобы она могла сменить свое единственное платье. Но и через жесткую мужскую ткань он почувствовал мягкие линии ее тела, которые когда дарили ему столько наслаждения своей гладкой и упругой свежестью трепещущего естества. Сейчас она напряглась под прикосновением его руки. И трепет ее тела в тот момент был всего лишь всепроникающей нервной дрожью, которая пропитывала каждую клеточку живого существа во время космического прыжка, когда каждый атом стремиться противостоять разрушающей силе, которая готова все превратить в хаос.

Ларис подняла руку и сказала:

– Пусти меня, Джонни. На с тобой сейчас ничего не связывает. Ничего.

– Верю, – согласился Кеттрик, но не отпустил девушку. Она была так близка, что он ощущал тепло ее кожи и аромат волос. Она была прекрасна. Где-то глубоко внутри он почувствовал острую боль как от удара ножа.

– Ты когда-нибудь любила меня, Ларис?

– Что за глупый вопрос, Джонни?

– Да, наверное, глупый. – Кеттрик забрал руку. – Ладно.

Он пошел прочь от нее через крошечную комнатку, и вдруг услышал за спиной голос, пронизанный болью, которая заставила его вздрогнуть:

– Тебе не стоило возвращаться. Ты думал, что нужен нам? Что мы умрем здесь без тебя? Почему ты не оставил нас в покое!

И с этими словами она ушла, с нескрываемым отвращением пройдя мимо Чай. И Джонни вспомнил, что Сери никогда не пускал тхеллов в дом, когда там была Ларис.

Чай тихо фыркнула, но ничего не сказала. Настоящая леди, подумал Кеттрик, даром что в шкуре.

Он налили себе напиток, но пить не стал. Так и остался сидеть, уставившись на бокал, и забыв про него.

Через некоторое время он понял, что впервые с момента своего отъезда с Земли он вспомнил девушку по имени Сандра, вспомнил и пожелал ей добра.

Вскоре они вышли из прыжка.

Перед ними горело Белое Солнце, одно из немногих горячих белых солнц в Хайдасе, как молодой ретивый воин среди престарелых обмякших солнц. Яростный свет безжалостно бил в щитки крейсера.

Счетчик радиации показывал норму.

– Временная отсрочка, – пробормотал Кеттрик. – Или ошибка?

Секма не ответил.

Они выглядывали из защищенных иллюминаторов мостика на мир криннов, плывший мимо в зареве солнечного света. Уже не было сомнений относительно того, какая планета должна была быть выбрана в качестве платформы для запуска Роковой Звезды. Два маленьких внутренних мира наполовину расплавились, три внешних не подходили из-за отравленной атмосферы, гравитации или холода. И только в мире криннов была жизнь. Своеобразная, правда.

Сквозь просвет между высокими и более низкими слоями облаков пыли и дыма можно было разглядеть рельеф поверхности планеты. Кеттрик сделал голографические снимки белых пустынь, черных пятен лавы вулканических зон, ребристых вершин юных гор, бассейнов мелких морей, умирающих под палящим солнцем. Приблизившись, он увидел извилистые ленты рек и зеленые полосы плодородных земель.

Тут резко прозвучал голос оператора радара:

– Сэр!

И почти в то же мгновение, при работающем противоударном контроле и открытых иллюминаторах, когда все шло в соответствии с планом, заорала рация:

– Сэр! Срочное сообщение...

Звук был четким и ясным, несмотря на шипение и треск помех.

– «Серебряное Крыло» вызывает крейсер. Смотрите на приборы и думайте, дорого ли вам жизнь. Вам не повезло, вы опоздали. – И с чем-то похожим на свистящий смешок, голос добавил:

– Пока.

В наступившей напряженной тишине, оператор сказал:

– Она ушла.

Никакой радар, никакой луч или ракета не могли настигнуть «Серебряное Крыло» в небытии внекосмического пространства. Люди на мостике застыли, пораженные быстротой, с которой все это произошло. Кеттрик увидел, как лицо Секма побелело под его бронзовой смуглостью, и он подумал, что сам, наверное, выглядит также.

На них несся мир криннов. Полыхало Белое Солнце.

Счетчик радиоактивности сделал небольшой предупредительный скачок.