Вирикониум - Майкл Джон Харрисон Страница 44

Она шла через дюны, ведя на белой уздечке серую лошадь, пока не нашла каменную дорожку. Дорожка тянулась к башне, у которой не было имени, хотя кое-кто из жителей побережья называли ее «Бальмакара».

Бальмакара была разрушена, ее стены почернели, и она напоминала сломанный зуб. Весна одела землю в зеленый наряд, сменивший мрачные краски зимы, не знающей полутонов, но рябиновая роща, окружающая башню, так и не ожила.

В густеющей тьме сумерек она наткнулась на разбитую кристаллическую лодку, которая врезалась в башню. Лодка была черной, волчья голова смотрела на королеву с вспученной обшивки винно-красными глазами — уже без намека на угрозу, поскольку краска начинала облезать.

Метвет Ниан прошла меж деревьев, шагнула к двери. Здесь она привязала лошадь.

Королева позвала, но ответа не последовало.

Она поднялась по пятидесяти каменным ступеням и обнаружила, что ночь уже опередила ее, первой вступив в башню. Бурые сумерки вползали в стрельчатые окна и скапливались в углах стаей бесформенных птиц. Шаги будили эхо в пустоте… но был еще один звук: странный, певучий, дребезжащий, такой жалобный, что на глаза наворачивались слезы.

Он сидел на откидной кровати, убранной синим вышитым шелком. Вокруг, на стенах, висели боевые трофеи: секира, которую на память о кампании в Устье реки подарил Кромису его старый друг, карлик по имени Гробец, аляповатый зелено-золотой штандарт Торисмена Карлмейкера, которого Кромис убил в честном поединке в горах Монадлиата; странное оружие и приборы для наблюдений за звездами, найденные в пустынях.

Когда королева вошла, он не поднял глаз.

Его пальцы перебирали тугие струны инструмента, голос был тих и печален. Он нараспев читал строки, которые пришли ему на ум на хребте Круачан, среди Монарских гор.

Ясное видение…

Это место так ясно встает у меняетеред глазами —

То, каким оно было

В пустые времена.

Далеко внизу колышутся сосны.

Я оставил рябиновые рощи

Гореть на древних мысах,

Неспешно спускаясь в стеклянные вечерниц моря.

По опустелым вершинам холмов

Бредут наши хрупкие кости,

Одетые в бесплодье,

Разнашивая его, как тесный сапог…

Вот повесть этого места:

Кроме разбитого хребта,

Есть только грустные ветры и тишина.

Я добавляю еще один камень

В груду камней…

Я захвачен Временем…

— Сударь, — проговорила она, когда он смолк. — Мы ждали вас.

Почти невидимый в темноте, тегиус-Кромис улыбнулся. Он по-прежнему носил поношенный плащ и рваную, измятую кольчужную рубашку. Безымянный меч висел у него на боку. И по-прежнему, когда он волновался или тревожился, его рука сама начинала поглаживать навершие клинка.

— Госпожа моя, — он говорил с серьезной вежливостью, как было принято в его время. — Я приду, как только почувствую, что хоть немного нужен вам.

— Лорд Кромис, вы несете чушь.

Она рассмеялась, чтобы он не заметил переполняющей ее горечи.

— Смерть привела вас сюда. И вы дуетесь и кусаете себя, как дикий зверь. В Вирикониуме давно перестали размышлять о смерти.

— Это ваш выбор, госпожа.

— Рожденные заново живут среди нас. Они дали нам новое искусство, открыли для нас новые горизонты. От нас они узнают, как жить на земле, не грабя ее. Да, если это обрадует вас, Кромис… Вы были правы. Империя мертва. И Послеполуденные культуры тоже. Им на смену пришло нечто совершенно новое.

Он поднялся и подошел к окну. Его шаг был быстр и бесшумен. Он стоял перед ней, и у него за спиной истекало кровью смертельно раненное солнце.

— А есть ли в этой Новой Империи место для невольного убийцы? И что это за место?

— тегиус-Кромис, вы глупец.

И она не позволила ему ответить, даже если бы он хотел.

Позже он указал Метвет Ниан на Звезды-имена.

— Вот, смотрите. Вы же не станете отрицать: никто из тех, кто пришел потом, не смог прочитать, что там написано. Империи угасают, остается лишь язык, который их наследники не в силах понять.

Она улыбнулась ему и отбросила прядь, упавшую на лицо.

— Эльстат Фальтор, Рожденный заново, мог бы сказать вам, что это означает.

— Моя натура настоятельно требует, чтобы это осталось для меня тайной, — ответил Кромис. — Так что… Если вы прикажете ему держать рот на замке, я вернусь.