Первая стена - Гэв Торп Страница 44

— Помнишь, о чём мы говорили? Что нам сказал лейтенант? — он понизил голос и наклонился ближе. — Никто не вернётся в Аддабу. Никто ничего не расскажет своим детям или внукам.

— Может и нет, — согласилась Зеноби, — но наши имена и то, что мы сделаем, запомнятся надолго.

— Тише там, — сказала Селин. — Слава — пустая тарелка без еды.

— Я не хочу славы, я хочу вдохновлять, — сказала Зеноби. Она впервые сумела сформулировать это конкретное стремление, но слова, похоже, всё же достаточно хорошо передали её чувства. — Может быть, когда–нибудь ребёнок в Аддабе прочитает о Зеноби Адедеджи и о том, как она несла знамя роты в Императорском дворце, и, возможно, они подумают, что это чего–то да стоит, а может быть, захотят тоже сделать что–то смелое и сильное. Я знаю, что погибну, но, по крайней мере, моя жизнь и смерть будут что–то значить.

— На конвейере не так много героев, — сказал Кеттай.

— Нет, все, кто работает по конвейере, — герои, — сказал Менбер. — Не обязательно сражаться и убивать, чтобы стать героем. Все, кто остался в Аддабе, обслуживая орудия, таская энергетические батареи, качая водяные фильтры — герои.

— Сказал, как истинный верующий, — заметил Кеттай. — Вербовщики хорошо поработали с вашей семьёй.

Все разговоры были прерваны активностью дальше по ходу поезда. Одна из дверей грузового вагона открылась, со скрипом гидравлики опустив пандус на серую почву. Показалась процессия из нескольких десятков офицеров безопасности. Они спускались парами, каждый нёс тело. У Зеноби перехватило дыхание, когда узнала спецовки Свободного корпуса, спецовки чьи воротники и лицевые стороны были покрыты тёмными пятнами. Тела бесцеремонно свалили в кучу примерно в тридцати метрах от поезда, и офицеры безопасности вернулись в вагон, но только затем, чтобы через несколько минут появиться с новым грузом трупов.

По крышам прокатился шёпот предположений, и от тех отделений, что находились ближе всего к происходившему, доходили слухи, что они могут различить символы на телах — большинство, похоже, были из взвода Бета роты Зеноби, некоторые из других взводов и двух других рот. К тому моменту, когда офицеры безопасности остановились, в пыли лежало больше четырёхсот трупов.

— Перерезаны горла, — распространился шёпот по линии.

— Экономили боеприпасы, — последовало вскоре после этого.

По всему поезду с треском активировались вокс-передатчики. Искажение в раздавшемся голосе было настолько сильным, что Зеноби потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он принадлежал Джаваахир.

— Перед вами обесчестившие себя мертвецы. Их признали скрывавшими намерение, противоречившее делу, которому мы все поклялись. Гниль ложной веры укоренилась и проросла в их сердцах, но, к счастью, не успела распространиться среди нас.

— В лучшие времена мы могли бы закрыть глаза на такие преступления и прибегнуть к более мягкому наказанию, но мы находимся в состоянии войны. Не стоит лить слёз по этим предателям, поскольку они обрекли бы нас и дело, за которое мы будем сражаться. Они понесли наказание не за свои убеждения, хотя те и расходятся с нашими идеалами. Именно непослушание и тайный заговор, окружавший их действия, сбили их с пути безопасной честности. Позволяя этим запретным идеям развиваться и предаваясь тщеславию домыслов, они показали себя ненадёжными и во всём остальном. Они позволили себе прислушаться к ложным обещаниям, принять во внимание фантазии, которые подорвали бы их преданность и мужество.

Появились два десятка офицеров безопасности — две колоны по десять человек; между ними с трудом шли с полдюжины других фигур. Они были обнажены, и даже на таком расстоянии Зеноби могла видеть, что они покрыты синяками и кровью, глаза заплыли, некоторые хромали, другие неловко баюкали сломанные руки.

— Их лидеры. Если они были бы просто невежественными, то получили за это соответствующее наказание. Хуже всего то, что они являлись дирижёрами этого бесчестья. Не питайте иллюзий, воины Аддабы. У врага по-прежнему остаются шпионы среди нас. Вас предупредили, что среди вас есть опасные для нашего дела элементы, и тем не менее эти преступники не только защищали нарушителей закона — они поощряли их, покровительствовали их лжи в попытке ещё сильнее опорочить нашу решимость.

Громкоговорители пронзил визг обратной связи. Зеноби поморщилась, стиснув зубы от ужасного шума. Голос Джаваахир сменился более глубоким тоном — тоном капитан-генерала Эгву.

— Свободный корпус, всё внимание на наказание, — раздался её приказ сквозь потрескивание вокс-передатчиков. Зеноби, как и тысячи других, выстроившихся на крыше, вытянулась по стойке смирно, держа лазган сбоку и крепко сжимая древко знамени в правой руке. — За умышленное распространение вражеской пропаганды и другие действия, противоречащие делу Аддабского свободного корпуса, стоящие перед вами офицеры приговариваются к расстрелу.

Обнажённые мужчины и женщины не сопротивлялись, их воля была сломлена, когда их заставили опуститься на колени рядом с курганом тех, кого они привели в обман и смерть. Офицеры безопасности отступили и достали пистолеты. Один из пленников внезапно поднялся на ноги, сжав кулаки. Звук пистолетного выстрела прорезал воздух, и он упал, наполовину скрючившись от ударов пуль. Раздался ещё один залп, повалив тех, кто стоял на коленях, фонтаны крови вырывались из их лбов перед тем, как они опустились в грязь.

— Через сорок девять часов мы достигнем конечной точки нашего путешествия, — объявила Джаваахир по вокс-передатчикам. — Вы должны бдительно следить за всеми отклонениями. Не предоставление информации о правонарушениях само по себе является преступлением против нашей целостности.

Эти последние слова заставили Зеноби вздрогнуть. Менбер, похоже, почувствовал её беспокойство, потому что, когда их распустили, он обратился к ней.

— Что случилось, кузина?

— Они говорили со мной, — тихо сказала она. Она говорила запинаясь, полностью поняв всю серьёзность произошедшего. — Заговорщики. Пытались завербовать меня. Я могла… Что, если бы я не…

Она замолчала и снова посмотрела на трупы, оставшиеся лежать под равнодушным солнцем. Уже собиралось облако мух. Скоро появятся личинки и другие насекомые. Никакого очищающего прощания на погребальных кострах. Возможно, офицеры безопасности уже знали о её тайне. Это казалось маловероятным. Зеноби понимала в глубине сердца, что груда мертвецов — прямое следствие её действий. Она не поднимала лазган, не доставала нож. Всего лишь несколькими словами она убила сотни человек.

Эта мысль потрясла её.

— Ты не сделала этого и ты не сделаешь, — сказал Менбер, схватив её за руку и потащив по крыше вслед за остальным отделением. — Ты никогда не предашь нас.

Поезд дёрнулся и начал двигаться, рычание огромных двигателей пульсировало по всей его длине. Это вернуло мысли Зеноби в нужное русло. Те, кто принял ложь Lectitio Divinitatus, пострадали не просто так. Это был вирус, утверждавший, что Император — бог. Это подрывало всё, за что они боролись. И кто–то первым прошептал его неправду в уши взвода Бета. Гниль была введена, возможно, даже без злого умысла, но не она убила тех мужчин и женщин. Кто–то развратил их товарищей, сознательно рискуя ими ради собственных идеалов. Достаточно было одного предателя, чтобы запятнать всё вокруг. Зеноби взяла себя в руки и посмотрела на других солдат, посмотрела на своего кузена, а затем проходя мимо него, заметила взгляд Кеттая, который спускался по лестнице.