Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл Страница 43
Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл читать онлайн бесплатно
Люций закричал, чувствуя, как кости его черепа трещат под натиском преобразующих чар павонида. Давно отмершие клетки вернулись к жизни, по усохшим венам и артериям вновь заструилась кровь с огромным содержанием кислорода. Скверно зажившие рубцы исчезли, поврежденные мышцы разгладились, а мягкие ткани приобрели новые очертания. Мечник становился красивее, чем когда-либо.
Как только восстановилась костная структура, податливая плоть затянула борозды шрамов, и маска из мертвой кожи распалась, обнажив лицо, которое Хатхор Маат в последний раз видел на центральном возвышении Улланорского Триумфа.
Связь между воинами оборвалась, и павонид застонал от боли. После такой траты энергии его телу требовалось восстановить эфирный баланс, и оно содрогалось от спазмов.
— Сделано, — выдохнул Хатхор.
Подняв руки, Люций, словно слепец, ощупал измененные черты кончиками пальцев. Его грудь вздымалась от учащенных вдохов и выдохов, которые быстро сменились булькающим истеричным смехом.
Мечник выпрямился, и из множества блестящих зеркал на него воззрились новые отражения, бесконечно уменьшающиеся mise еn abyme [70] прекрасные и идеальные в каждой мелочи.
Обличья самого Фулгрима.
Люций давно уже ушел, и по палубам «Кемета» разносился вой сирен, сзывающий легионеров, но Хатхор Маат не покидал своих покоев. Среди всех дисциплин братств именно биомантия требовала от практикующих ее псайкеров наибольших жертв.
И павонидский закон Равновесного Обмена звучал недвусмысленно.
«Если хочешь что-то получить, отдай нечто равноценное».
Мечник обрел новое лицо, и Хатхор расплачивался за это, но мучения того стоили: теперь этот исключительно умелый воин был в долгу перед Маатом.
Адепт Павонидов по-прежнему чувствовал, как отпрыск Фениксийца кромсает себя осколком стекла, ощущал, как острое лезвие рассекает кожу и мышцы. Хатхору показалось, что по щекам у него течет кровь, и он коснулся скул. Пальцы остались сухими.
Маат боязливо вздохнул.
Руки легионера тряслись, будто его разбил паралич.
— Негативный эффект нормален, — произнес он, сжав кулаки и поднявшись в первое Исчисление. — Его стоило ожидать.
Хатхор направил в ладони поток восстанавливающей энергии, которая исцелила лопнувшие клетки. Дрожь утихла, рубцы от мнимых порезов на тыльной стороне рук и средних пальцах растворились в обновленной коже.
Маат медленно выдохнул, и тут же у него в голове раздался голос Аримана. Даже опустошенный от напряжения, павонид уловил, что главный библиарий взволнован.
+Хатхор Маат, ты нужен мне на десантной палубе. Братства уже собираются.+
+Ты нашел пункт назначения?+
+Лучше. Я привел нас в нужное место.+
+Сейчас же явлюсь,+ отправил было Хатхор, но Азек уже прервал ментальный контакт.
Павонид встал, оправил рясу… И покачнулся от тошнотворного головокружения. В восприятие Маата хлынула волна бесчисленных образов, полупрозрачных картин, накладывающихся друг на друга. Воин упал на колени, оперся ладонями о пол, и атака на его пять чувств мгновенно прекратилась.
Объятый паникой, Хатхор судорожно вздохнул и заморгал, стараясь избавиться от ошеломительного воспоминания — собственной каюты, увиденной одновременно со множества немыслимых углов. Ощутив волнообразное давление в ладонях, он сел на корточки, вновь стиснул кулаки и положил их на колени.
Медленно повернув руки в запястьях, Маат разжал кулаки.
— Только не это… — прошептал он.
С ладоней и кончика каждого пальца на него смотрели немигающие близорукие глаза.
Алый планетарий
Плач был не самым худшим аспектом Камити-Соны. Узник то приходил в себя, то вновь утопал в состоянии фуги, вызванном химическим и психическим воздействием, но уже не обращал внимания на приглушенные звуки скорби. В стерильном полумраке непрерывно раздавалось хныканье, стоны, порой болезненные, порой рожденные тем, что здесь сходило за наслаждение, жалобные крики, просьбы о помощи и ритмичные удары кулаками или головами по неподатливым железным стенам камер.
Любой заключенный, достаточно долго пробывший в Камити-Соне, уже не думал о муках других людей. Узник не знал, как давно он сам находится за решеткой. Ход времени здесь не ощущался, но, пожалуй, минули годы с того дня, как желтоглазые воины в жутких масках швырнули его в острог Сестер Безмолвия.
Насилие тоже не было самой худшей гранью происходящего. Да, многие арестанты проявляли жестокость, несмотря на успокоительные средства и риск оказаться в ошейнике ментальной перегрузки. Ежедневно случались избиения, часто со смертельным исходом, но узник скрывался от неприятностей, принимавших обличье занесенного кулака или грубой заточки. До сих пор ему удавалось выжить, однако уберечься получалось не всякий раз. Подтверждением тому служила зажившая рана на месте левого глаза.
Дело было и не в тюремщиках. Обшитые металлом коридоры и камеры-склепы Камити-Соны патрулировали Сервиторы — полулюди, полумашины — и Сестры в отделанных бронзой доспехах. Силу они применяли только при необходимости, быстро, сокрушительно и совершенно безжалостно, но всегда с понятной целью.
И не в кошмарах.
В часы сна на комплекс опускалось абсолютное безмолвие. Когда умолкал скорбный плач, когда прекращалось насилие и уходили тюремщики, воцарившейся бесшумной пустотой овладевали кошмары.
Узнику являлись образы череполиких дознавателей с заплетенными бородами и желтоватыми глазами, беспощадно вторгавшихся к нему в разум. Он вспоминал, как вопил и ходил под себя от страданий, как ему в голову непрерывно вгоняли одни и те же вопросы, подобные раскаленным гвоздям, — вопросы, на которые у него не имелось ответов.
Против узника выдвигали одно и то же обвинение. «Малефикарум».
Снова и снова, как бесконечные удары молотом.
«Малефикарум. Малефикарум. Малефикарум. Малефикарум».
Эти существа, их вопросы, оскорбления и пытки сломили узника. Его лишили чувства собственного достоинства, превратили в нечто меньшее, чем человек.
Но в какой-то момент мучения прекратились. Допросчики удовлетворились тем, что узник открыл все, известное ему; что из него вырвали все до последнего секреты.
И, когда дознание закончилось, пленник возблагодарил палачей.
Полюбил их за то, что они перестали терзать его.
Но даже кошмары о боли и созданиях в накидках из волчьих шкур были не худшей частью жизни в Камити-Соне.
Хуже всего оказалась беспримесная ненависть, переполнявшая узника.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии