Слепая вера - Бен Элтон Страница 38

– Наверно, у вас ниже пояса все отсохло, Траффорд, – пошутил священник. – Разумеется, модератор вашего чата Куколка поставила меня в известность о том, что у вас начались проблемы, а заодно и прислала мне отредактированную версию записи с Чанторией в полной бель-форме.

Исповедник нажал клавишу, и на его развлекране появилась Чантория, стоящая перед Траффордом в туфлях на шпильках, бюстгальтере без чашечек и шоколадных стрингах.

– Чудесно. Очень невинно и мило, – сказал отец Бейли, облизывая большие блестящие губы. – Вы делаете честь своему полу, Чантория. Готов побиться об заклад, что вы недолго просидите на скамейке для запасных.

– Благодарю вас, отец Бейли, – покраснев, ответила Чантория. – Вы очень любезны.

– Я действительно так думаю. Помяните мои слова. Найдется сколько угодно славных благочестивых парней, крепких ребят хорошего происхождения, которые будут соперничать за обладание вашим аппетитным непорочным задом. Честно сказать, я хотел бы во имя Любви увидеть вашу грудь прямо сейчас.

Без единого слова Чантория расстегнула бикини-топик и обнажила грудь перед своим исповедником.

– Вы сумасшедший, Траффорд, – сказал отец Бейли, насмотревшись вдоволь. – Впрочем, мы всегда подозревали, что с головой у вас не все в порядке.

Затем исповедник отметил у себя в блокноте, на какой час назначено слушание, записав и причину предполагаемого развода, которую Траффорд с Чанторией сформулировали общими стараниями:

Вместо того чтобы оприходовать меня, он получает удовольствие от просмотра видеодневников других девушек.

Траффорд не возражал против того, чтобы в роли обиженной стороны выступила Чантория. Собственно говоря, ему самому не в чем было ее упрекнуть – она не подавала никакого повода к расторжению брака. Не мог он и признаться в любви к другой женщине, так как его любовь была тайной, а потому греховной. Но это не имело значения: для развода было достаточно обиды одного из супругов, и к тому же разлад в такой неприметной семье все равно не мог привлечь внимание широкой публики. Закончив писать, отец Бейли отпустил их с миром.

В следующее воскресенье Траффорд с Чанторией, как обычно, отправились в местный молодежный центр, где проводились публичные исповеди. Обоим было немного грустно: оба понимали, что это одна из последних исповедей, на которые они идут вместе как супружеская пара.

Усевшись на свое место рядом с женой, Траффорд проглядел программу сегодняшнего вечера и обнаружил, что она весьма насыщенна. Если исповедник и впрямь собирался выполнить ее целиком, ему предстояло как следует потрудиться. Траффорд с облегчением подумал, что недостатка в развлечениях нынче нет, а значит, никто не будет возражать, если они с Чанторией ограничатся лишь самыми простыми формальностями.

Их очередь должна была наступить после разбирательства еще трех аналогичных дел. Пока никто из супругов не стремился к разводу – все только просили у ближних доброго совета в надежде на то, что, пройдя через тяжелые испытания, они станут сильнее и с течением времени исцелятся. Траффорд знал все три пары: они были местными знаменитостями и обожали выступать на людях с драматическими признаниями, греясь в лучах своей скандальной славы. Указанные в программе причины семейных кризисов были таковы:

Он ненавидит мою мамулю, чего я не могу простить, но потом оприходовал ее и заодно мою сестру, хотя тут она сама виновата, сука.

Моя гадалка по картам таро говорит, что он не мой мужчина, но я его люблю. Надо ли мне уйти? Кому я должна верить – своему мужу или своей целительнице?

Она не дает мне сзади, и я вынужден лгать, когда мои приятели рассказывают, сколько анала они получают. Может, она фригидная?

Прихожане засвистели и затопали ногами, когда перед ними появился исповедник Бейли: прежде чем пригласить на сцену первую рассорившуюся семью, он должен был обратиться к пастве со вступительной речью.

– Приветствую вас, друзья! – заговорил он. – Сегодня нам придется хорошенько поработать. Но для начала скажите-ка мне вот что. Каково было бы вам, девушки, если бы ваш муж занялся сексом с вашей мамочкой, а заодно и с сестрой? Да-да, вы не ослышались! Кого бы вы в этом обвинили – его? А может быть, их? А может, себя? Стали бы вы бороться за то, чтобы удержать любимого человека в теплом семейном кругу, или выгнали бы подлеца с позором? Сейчас мы узнаем, как поступили в этом случае члены одной семьи. Мадоннателла, Услада Ангелов, Райская Мелодия и Ниндзя, прошу вас выйти на сцену и рассказать обо всем вашим согражданам и товарищам!

Под громкие выкрики и аплодисменты четверо участников первого слушания гордо поднялись на эстраду, ухмыляясь и строя друг другу рожи, и заняли свои места.

– Прекрасно! – воскликнул отец Бейли, перекрикивая шум. – Итак, вам слово, Мадоннателла! Что у вас вообще стряслось? Давайте посмотрим, удастся ли нам разобраться во всем прямо здесь и прямо сейчас.

Мадоннателла встала и повернулась к мужчине, сидящему на самом дальнем от нее стуле. Ее широкое лицо, бугристое и странноватое с виду из-за большого количества перенесенных пластических операций, было искажено свирепым негодованием.

– Квартирка у нас маленькая, так? – начала она голосом, исполненным праведного гнева. – И с тех пор, как мою мамулю бросил мой последний отчим, она живет с нами, так? И я типа не против, потому что я дико ее люблю и по вечерам она мне лучшая подруга, хотя она, конечно, сука хорошая. Значит, прихожу я как-то домой из магазина, так? А он… да-да, он! Ты, ты, Ниндзя! Ты знаешь, о ком я говорю!

Ниндзя и две остальные женщины, находящиеся на сцене, уже давно энергично мотали головами, словно протестуя и не веря своим ушам» хотя Мадоннателла пока еще ни в чем их не обвиняла.

– Да, ты, Ниндзя, и нечего мотать башкой, потому что у тебя рыло в пуху. Он обрабатывал мою сестру на кушетке, так? А когда я сказала, что он неправ и что его антисоциальное поведение заставляет меня чувствовать себя дискомфортно, он заявил, что уже оприходовал и мою мамашу!

Свист и улюлюканье, с которыми были встречены эти показания, едва не оглушили Траффорда. Пока продолжался общий гомон, Ниндзя, Услада Ангелов – та самая сестра, о которой шла речь, – и Райская Мелодия, их мать, по-прежнему качали головами и делали возмущенные жесты.

Отец Бейли обернулся к Ниндзе.

– Итак, Ниндзя? – спросил он. – Это правда? Пока ваша жена ходила в магазин, вы занимались сексом с ее матерью и сестрой на вашей семейной кушетке?

– Она из этих магазинов не вылазит, – заявил Ниндзя, тыча в Мадоннателлу огромной татуированной ручищей.

– Вылазию! – закричала Мадоннателла, тряся в ответ кулаком.

– Отвечайте на мой вопрос, Ниндзя, – сурово повторил отец Бейли. – Действительно ли вы оприходовали вашу тещу и свояченицу на семейной кушетке?

– Ну, может, и да. Я не идеален и признаю это, – сказал Ниндзя. – Ну и чего? Подумаешь, большое дело! Жизнь продолжается. Мадоннателле надо преодолеть себя и выкинуть все из головы.