Последний госпитальер - Илья Стальнов Страница 37

– Мне кажется, вы провалили гораздо больше. Груз у чужаков – о чем говорить.

– Не о чем говорить. Нужно спасать положение. Если надо, разметайте плазменными разрядниками этих обезьян. Мне нужны машины…

– Не получится. Мы в связи с гибелью госпиталя и блокированием московитянского посольства и так уже напросились на комиссию Галактического комитета общей безопасности Вчера состоялось заседание Комиссии по проблеме Ботсваны. В Нью-Тауне сильно недовольны и просят воздержаться от эскалации насилия. И еще…

– Ну, что еще?

– Московитяне выслали десантный крейсер для охраны посольства и граждан Московии. Он будет через двое-трое суток. Мы исчерпали запас. И, если мы не достигнем цели, нам с вами придется очень плохо. Карьера…

– К черту карьеру! Мне нужны глайдеры. Отбой…

Изображение пропало. Динозавр почувствовал, что у него совсем сдают нервы. Он так сжал кулаки, что ногти впились глубоко в кожу ладоней, но он не замечал боли. Лоб вспотел. Сердце барабанило в груди… Все, настало пора медицинской длительной реабилитации. Минимум на полгода в лапы к медикам, в надежде, что они вернут былую форму. Но это будет потом. Сейчас ему нужны московитяне. А точнее то, что они прибрали в городе приоров.

* * *

Из удивительного Города-следа друзей выбросило совсем не в то место, в какое они ожидали. Московитяне оказались в мелководной лагуне рядом с берегом, очертания которого Филатов тут же опознал.

– Мы находимся неподалеку от базового лагеря наших археонавтов, – проговорил Филатов, снимая маску для подводного плавания. – Но их там нет.

– Почему?

– По моему совету они снялись и ушли в горы. Так что нам идти до них километров пять ввысь.

– Пойдем.

Некоторое время московитяне стояли по пояс в воде, оглядывая прибрежную черту, чтобы отыскать наиболее удобное место для выхода на сушу. Наконец они определились, избрав ориентиром небольшое ущелье, из которого в океан впадала быстрая горная речушка

Московитяне, перепрыгивая с камня на камень, перебрались через мощный речной поток, бивший из ущелья, и по мелкой каменистой осыпи направились вверх.

Солнце палило немилосердно. Но ни Сомов, ни Филатов не боялись жары. Биоактивизация организма, производимая в Московии в возрасте четырех лет, обычно снимает боязнь перед холодом и жаром. Можно как белый медведь валяться в снегу и как змея вытягиваться на солнышке.

– Ты уверен, что место второго лагеря надежное? – спросил госпитальер, ни на миг не забывавший кошмар, когда госпиталь разносила обезумевшая орда.

– Надежнее, чем первое, – произнес бодро Филатов, хотя мысли о покинутых им археонавтах не оставляли его. Конечно, он выполнял задание и был обязан разыскивать своего попавшего в беду друга. Но он оставил других людей в очень опасной ситуации. Он надеялся, что охотникам за головами будет не до археонавтов и что плазменный разрядник остановит толпу даже самых отчаянных аборигенов. Он надеялся, но уверенности не было…

Новое место для лагеря было в узкой расщелине, в которой можно отбиваться от превосходящих сил врага. Кроме того, оно было хорошо сокрыто, и обычно дикари не поднимались из джунглей в горы. Перевалив через каменистый гребень, друзья увидели новый лагерь.

– Опоздали, – прошептал в отчаянии Филатов. А Сомов застонал, как от боли.

Силиконовая пластмасса палаток не горела и была необычайно прочна, так что дикарям пришлось потрудиться, прежде чем они искромсали их на кусочки. Такая же участь постигла оборудование. Создавалось впечатление, что охотники за головами даже не хотели ничем здесь поживиться. Их обуревала жажда разрушения. И жажда убийства. Истерзанные тела ученых представляли зрелище не для слабонервных.

– Ах, Кондратьев, – вздохнул Филатов. – Наверное, он так и не решился выстрелить в человека.

– Это чудовищно.

– Плазменные покрывала… И выжечь деревни этих охотников за головами к чертовой матери, – прошипел Филатов.

– Они дикари. Их разум во тьме. Они не ведают, что творят.

– Значит, возьмемся за тех, кто ведает, – зловеще произнес Филатов. – Они мне за все заплатят.

Госпитальер вдруг ощутил навалившуюся огромную тяжесть. После нападения на госпиталь он пребывал в состоянии, если можно так выразиться, воплощенного долга. Он шел вперед, поскольку знал, что должен идти. Он предпринимал какие-то действия, потому что знал, что их надо совершать. Он преодолевал препятствия, стремился к намеченной цели. Это был долг, И он боялся, что придет время воспоминаний и раздумий. А теперь он ощущал, что просто не выдерживает. Вид разгромленного лагеря был последней каплей, переполнившей чашу горестей.

Сомов сел на землю и обхватил голову руками.

– Пошли, Никита, – сказал Филатов.

– Я не могу. Мне ничего не надо.

– Надо, надо. Много чего надо. Для начала посмотреть, не забыли ли нападавшие что-то из экспонатов экспедиции, из наследства приоров. Эти вещи слишком ценны, чтобы оставлять их здесь.

Что ж, надо идти. Долг никуда не делся. Госпитальер встал и понуро поплелся за своим другом.

Спускаясь с горы, цепляясь за стволы деревьев, Филатов оглядывался. Он слушал лес. Он включил все свои чувства. Знал, что охотники за головами могут вернуться. Или они поджидают здесь новые жертвы?..

Нет, никого в округе не было. В этом Филатов уверился быстро.

Они вошли в лагерь. Старались не смотреть на тела. Филатов в совершенстве владел своими чувствами, но это не значило, что он способен уничтожать душевную боль. Он лишь загонял ее поглубже, не позволяя влиять на свои действия.

– Ничего не оставили, – сказал Филатов, закончив осматривать жалкие остатки лагеря. – Ни одного экспоната. Всех «жуков» прибрали, все булыжники.

– Значит, эти вещи им были нужны.

– А посему они действовали по чьему-то указанию.

– Опять аризонцы? – произнес госпитальер с болью в голосе.

– Ага. И хозяин охотников за головами. Поговаривают, это сам Черный шаман Буду.

Неожиданно Филатов напрягся. И негромко произнес:

– Они тут.

– Кто?

– Обезьяны вернулись. За нами.

– И что? – по спине госпитальера поползли мурашки.

– Вперед, Начнется драка – только не суйся под руку. С тебя толку-ноль. Не мешай мне.

– Понял. Но…

– Я тебе приказываю. Все, пошли…

Они шли, ожидая стрелы или копья. Филатов собрался. Он был предельно спокоен. «Дух как вода» – раньше называли это состояние. Полная гармония с окружающей средой, позволяющая ощущать малейшие изменения в ней, дисгармонию, опасность и предпринимать ответные меры.

Они посыпались из-за деревьев, когда московитяне почти вышли из лагеря. Филатов и предполагал такой расклад. Он не дергался, не совершал никаких движений. Он застыл как вкопанный и смотрел на черномазых аборигенов, окружавших их, выставив вперед копья и топоры из сверхпрочной легированой стали, которую поставляют на Ботсвану планеты первой линии.