Норки! - Питер Чиппендейл Страница 34

Именно Филин был повинен в том, что Общество Памяти Полевой Мыши превратилось в неформальное объединение, на заседаниях которого главным образом пережевывались последние новости, касающиеся лесной жизни. В противоположность строго регламентированным заседаниям Общества Сопричастных Попечителей Леса, все здесь было организовано так, как больше всего нравилось плотоядным, — то есть почти никак. Если не считать обязательной принадлежности участников к хищникам или всеядным, то никаких правил формального членства в Обществе Памяти не существовало вовсе; кроме того, если в теории присутствие особей женского пола и допускалось, то на практике ОППМ давно превратилось в чисто мужской клуб. Благодаря столь свободному подходу на нерегулярных собраниях присутствовали только те, кто хотел, и поскольку все они проводились экспромтом, под влиянием момента, то посещаемость была минимальной. Чаще всего кворум состоял всего из трех главных членов — Филли, Фредди и Бориса. Прочие серьезные хищники, такие как ласки и серые горностаи, появлялись на собраниях лишь время от времени; изредка залетали на огонек пустельга или ястреб-перепелятник, однако, когда дела Сопричастных Попечителей стали главной и единственной темой для обсуждения, они утратили интерес к заседаниям. Как и Юла, все они считали, что единственное предназначение травоядных вегетарианцев — служить пищей им, хищникам.

«Да вспомни сам, как эти кролики замирают, стоит им только увидеть тебя! — заявила как-то Филину одна проницательная ласка. — Они могли бы убежать — с их длинными ногами это ничего не стоит,— однако они сидят неподвижно и ждут, пока ты начнешь их есть. Эта пассивность свидетельствует только о том, что они лучше тебя знают: их единственное назначение в жизни — служить ходячим запасом мяса для нас, плотоядных».

Время от времени на заседаниях Общества Памяти Полевой Мыши появлялась речная выдра Оруэлла, которая делилась с лесными хищниками последними новостями из жизни земноводных и водоплавающих. Впрочем, выдра жила слишком далеко — много ниже по реке, — поэтому никто не считал ее полноправным членом лесного сообщества. Что касается пары канюков, обитавших в лесу у самого Водораздела, то они намеренно держались уединенно и избегали контактов с любыми обитателями Старого Леса.

Филин, которого просто распирало от желания поделиться новостями о триумфальном собрании Сопричастных Попечителей, на котором был одобрен принцип «меха и перьев» (как-никак он сыграл в этом не последнюю роль!), пригласил своих приятелей и единомышленников по пищевым пристрастиям на собрание Общества Памяти Полевой Мыши, в полной уверенности, что они будут поражены. И ему в самом деле было что рассказать! Хитрость Лопуха, скандал, инцидент со съеденной полевкой (о котором Борис, должно быть, уже проведал) — все это было действительно интересно, но самым главным оставалось мрачное пророчество старика ДД, предсказывавшего близкую и страшную опасность. Довольно скоро он, однако, заметил, что случайно оказавшаяся поблизости пара ласок удалилась по своим делам, Борис изобразил на своей полосатой морде обычную гримасу из серии «Не-знаю-и-знать-не-хочу», а Фредди принялся зевать во всю свою лисью пасть. Филин не знал, что в то время, как он отважился пойти на сближение с Сопричастными Попечителями, его приятели, напротив, решили навсегда порвать с движением кроликов и им подобных. Разумеется, Борис не совладал с любопытством и тихонечко приполз к Большой поляне, однако, увидев Филина, важно рассевшегося на суку, словно какое-нибудь чучело набитое, он раздраженно фыркнул и ушел, пропустив, таким образом, инцидент с полевкой. Несколько позднее Борис столкнулся в подседе с Фредди, и они оба пришли к заключению, что их общий друг Филин стал в последнее время совершенно невыносим. Разумеется, ни у того ни у Другого не было никакого желания выслушивать его

расцвеченный подробностями отчет о собрании каких-то ушастых придурков.

— Наши трепачи стали слишком глупыми, Фил-ли> — грубовато перебил Филина Борис. — Лично я не желаю больше иметь с ними никаких дел. Твое участие в их идиотской болтовне ничего не изменило — ни один из нас никогда не хотел быть чем-то большим, чем просто сторонним наблюдателем.