Имперский Грааль - Наталия Ипатова Страница 31

Нет, конечно, двумя тоннами его не насытишь, однако миз Монти уверяет — даже в пилотской кабине слышно! — что этот вид планктона размножается с немыслимой быстротой, и уже через неделю надобно выпускать рыб, иначе мы рискуем зарасти планктоном по самый полярный круг.

«Нырок» качается на крупной зыби, похожей на играющую под солнцем чешую. Брюс слегка подруливает, направляя нос амфибии на выход из залива.

— Шасси убраны, — докладывает он диспетчеру и бортовому самописцу. — Прошу взлет.

— Взлет разрешаю.

Эстергази рождены летать. «Нырок» разгоняется, как на лыжах, вспарывает шелковую поверхность залива, оставляя за собой длинный след, расходящийся и рваный, приподнимается на редане, в какой-то миг все забывают дышать — так всегда, сколько бы раз ты ни взлетал! — и амфибия снимается с воды, как будто ее выдернули удочкой. Летим. Двести метров…

— Номинал, — роняет Рубен.

— Есть номинал, — Брюс переводит движки в полетный режим.

Амфибия летит низко, в паре с собственной тенью. По плану у нас сегодня посев в пяти местах, определенных анализом математической модели. Мы очень заботимся о наших рачках: их, к примеру, следует высевать вдали от берега, чтобы не выбросило прибоем, и в стороне от морских течений. И холодные, и теплые — малой популяции они вредны. Потом планктон разнесет, и где-то его будет больше, и это определит пути миграции рыбных стад… но это потом, когда новая экосистема придет в равновесие.

Это свойство научного работника высокого класса — проговаривать все, что делается, вслух. Все условия, все гипотезы, все результаты. Все сказанное пишется на инфочип: его гарнитура на виске миз Монти. Ошибки здесь очень дороги: чреваты не только деньгами, но и срывом сроков, а срыв сроков — это больше, чем деньги. График расчерчен на несколько лет вперед, и за нарушение его каждый участник несет личную ответственность. Не то чтобы стоимость ошибки вычитали из зарплаты, но на Новой Надежде широко и умело пользуются системой общественных порицаний.

Первая точка. Посадка на воду. Движки на малый, закрылки наполовину… так, закрылки убрать… — плюх! Волна окатывает лобовое стекло. Ох, как неловко вышло, и Рубен укоризненно качает головой: это надо умудриться, по правде говоря — макнуть винты, которые специально сконструированы так, чтобы этого никогда не случилось. Брюс краснеет. Ничего, обошлось. Особенно в лунные ночи и в пасмурные дни, когда так трудно визуально оценить высоту, когда все переливается и мерцает — нет ничего проще, чем зацепиться винтом за воду. В этаком случае прощайся с винтом. И с полетом. Срежет лопасть, как бритвой, а кто мы без лопасти? Весельная лодка?

Открываем складной верх, превращаемся в катер. Брюс ежится — ветер в открытом море более чем свеж. Дамы раскрывают свои кофры, Рубен идет к ним: не надо ли чем помочь. Не надо. Тогда он просто садится в сторонке и ждет, пока они измеряют температуру воды. Все в порядке. Сброс.

Брюс открывает слив цистерны и ждет, пока та на одну пятую опустеет. Ничего сложного. Закрыть цистерну, поднять верх. Взлет — это проще посадки! — и все повторяется на второй точке, а после па третьей. Чиф-наблюдатель как будто дремлет, а Брюс и рад.

На четвертой дамы начинают пререкаться. Миз Монти не нравится цвет воды. Берут анализ, проверяют на то и на это. Так и есть: в воде какая-то немыслимая соль свинца. Нельзя сюда наш драгоценный планктон.

Откуда здесь соль свинца?! Решаются взять пробу грунта. Пока стравливают за борт контейнер на тросике, Рубен смотрит на горизонт и морщится. Снова смотрит из-под руки и зовет Брюса, признавая за тем опыт уроженца планеты ураганов. Дымка на востоке выглядит безобидной, но Брюс знает цену безобидным дымкам.

Знает им цену и ученая дама Монти. Рубен отправляется потолковать с ней на предмет, чтобы остатки планктона выпустить в следующий раз, и тут происходит то, что пилоты предотвратить не в силах.

Из-под воды ударяет паром, прямо в пузо «Нырка», амфибия делает немыслимый прыжок вперед и почему-то вбок, падает на поплавки, как кошка на лапы, гигантский гейзер-фонтан накрывает ее… Что это было — не имеет никакого значения, плавучесть и остойчивость агрегата выручают их, первую минуту оба пилота тратят на то, чтобы убедиться, все ли на месте и все ли живы. Утопить научного руководителя экспедиции — после этого на базу можно не возвращаться.

Нет, никого не потеряли. На всех четверых, строго по инструкции, поверх курток надеты ярко-оранжевые спасательные жилеты. Надуваются они при падении за борт, и тогда же начинают пищать: что и произошло. Пока Брюс сливает из салона воду, а из цистерн остатки планктона — наплевать на соли свинца, плавучесть важнее, остальные заняты отключением спассредств.

— Ничего, — говорит, поднимаясь, миз Монти. — Бывало и еще веселей. Правда, тогда я была несколько моложе.

У нее прокушена губа, при толчке ее бросило на пол. Мари вроде бы в порядке. По ней не поймешь, но — молчит, вцепившись в борт. Рубен наклоняется к ней:

— Вы как?

Прежде чем ответить, она сглатывает комок. Судя по всему, у нее легкий шок. Рубен опускается рядом на корточки, встряхивает ее за плечо, только тогда она оборачивается к нему. Истерики нет, уже счастье. Обойдемся, значит, без пощечин.

— Каверна, — говорит ученая дама. — Под ней, по всей видимости, вулкан. Вулкан нагревает полость с водой, давление в ней возрастает. Взятие керна ослабило свод, и вот, пробило. Это, — тут голос ее звучит слабее, — если мы уговорились держаться в рамках естественных причин…

Зыбь становится некомфортной, на гребнях волн появляется пена.

— Твоя молодец, — говорит Рубен.

— Моя?… А!

— Женщину нужно хвалить, даже если тебе кажется, что она всего-навсего делает то, что должна. Так будет лучше для вас обоих.

Нашел время мораль читать!

— Надо убираться отсюда, — говорит Брюс, и все с ним согласны. Если под нами в самом деле вулкан, возможно, это только первая клизма. Пилот поднимает складной верх, чтобы обезопасить пассажиров от другого фонтана, буде придет, и запускает двигатель.

— О, черт! — это шепотом, и Рубен наклоняется к панели через плечо сына.

— Что?

— Гляди. Ну и что теперь?

Рубен морщит лоб и вполголоса поминает добрым словом совхозную технику. Если верить навигационному монитору, мы уже на Северном полюсе, и потому верить ему нельзя. Ерундовое дело, датчик запал, согласно ему мы движемся с постоянным ускорением, и прибор беспорядочно крутит карту под крестиком, который обозначает нас.

— Радиокомпас?

— Нет его. И КГС тоже.

Угу, это знакомо. Радиосвязь здесь вообще дурная, а как мы начали играть с атмосферой, стала еще более непредсказуемой. Дымка затянула небо, крошечного белого солнца вовсе не видать. Звезд, когда стемнеет, тоже не будет.

— Ну… и куда лететь?