Доказательство жизни - Ольга Рекуц Страница 24

– У нас тут пострадавший! – объявил один из полицейских, заметив меня. Он склонился надо мной, пощупал пульс, посветил фонариком в глаза и спросил: – Дышать можете?

– Да, могу, – соврал я. На самом деле я чувствовал себя так, словно на моей шее затягивалась тугая петля. И имя этой петле было «Ариадна».

День 25

Пока я лежал в боксе, истощенный работой и накачанный обезболивающими, у Хэнкса снова случился инфаркт. В этот раз его мечта исполнилась: если кто-то и видел его, хватающегося за сердце, то наверняка прошел мимо. Старик умер, так и не успев перепечатать произведение и поставить «КОНЕЦ». Возможно, оно и к лучшему.

Теперь мне кажется, что как раз от нежелания показывать «Ариадне» свою книгу, он и писал ее от руки в тетрадях. Хэнкс понимал, что скоро умрет – и просто решил скончаться в одной из главных башен Централа с роскошным видом из окна, бесплатным кафетерием, минимумом надзора и мягкой постелью.

Время от времени я жалел о том, что «ликвидировали» Дэйва, а не меня. Все-таки он наверняка даже и не понял, за что же, собственно, его расщепили. А я понимал – и поэтому хотел исчезнуть. Не видел никакого смысла жить в мире, из которого тебя могут убрать только потому, что решил быть честным.

«Агитатор» – таким словом окрестили Дэйва, который всего-навсего мечтал стать писателем. На самом деле агитатор я, пусть и не подозревавший об этом до последней минуты. Теперь это не казалось странным. Конечно же: мою повесть переполняли эпизоды нищеты в Подгороде, преступности, что годами развивалась в таком темпе, что даже полиция не решалась выезжать на улицы, навсегда лишенные солнечного света. Все это, с какого ракурса ни посмотри, относилось к «Ариадне», которую восхваляли за порядок, привнесенный в страну.

Больше я не видел ничего странного в том, что третье место отдали какому-то справочнику об истории системы городского управления, пятое место – откровенному издевательству и искажению фактов и так далее. И вот почему нет никаких критериев. Победителями становятся те, кто пишет не для себя, а для «Ариадны». Вот она – правда.

И мне стало паршиво. Я сидел за своим рабочим местом под номером «509» и не понимал, почему еще жив, если история подходит к финалу, а искра моей жизни затухла, едва успев зажечься. Ведь у Ремарка было иначе.

Нас осталось чуть меньше пятидесяти. Всех авторов – скорее всего, по-настоящему талантливых – уводят из башни, и те даже не понимают, чем плоха их работа. Оставшихся ждет та же судьба: они пишут то, что сами хотели бы читать, не ведая, что все люди в стране читают то, что хочет «Ариадна». Вот она – правда.

За все, что я сейчас называю правдой, я заслуживаю такой же «ликвидации», как и Дэйв.

День 26

Всю ночь не мог заснуть и весь день не выходил из бокса. Всем было плевать на меня, а «Ариадне» плевать на всех.

Постепенно пустота, образовавшаяся внутри, стала заполняться мыслями: новыми, непохожими ни на одну из бывших когда-то. Словно в моем сознании поселился другой человек. И этот человек испытывал злость. Он хотел отомстить системе городского управления, перехитрить ее и напомнить всему миру о том, что такое свобода.

И теперь, оглядываясь на все прошедшие события, я ясно вижу в этом человеке себя и понимаю, что готов.

Я перешел на сайт конкурса и открыл работы всех трех призеров. Вооружился тетрадью и карандашом и стал выписывать из произведений все общие черты. «Ариадна» – всего лишь программа, которая имеет алгоритм, позволяющий выбрать из нескольких рукописей ту, что больше других подходит для поставленных целей. Выбор происходит исходя из количества определенных слов, контекста, в котором они используются, и общего количества страниц, на которых эти слова распределены. Говоря иначе, «Ариадна» относится к людям, как к собакам Павлова, давая им читать те книги, после которых в памяти читателя отпечатаются лишь те слова и мысли, которые выгодны системе.

К ночи мой список был готов. Оставалось только увеличить его в несколько раз, подобрать максимальное количество синонимов к нужным словам и связать их более-менее логичным сюжетом. Вот и весь рецепт бестселлера.

Написав синопсис к грядущему произведению и ложась спать, я чувствовал себя грязным как никогда. Но ведь и гениальный ум Хэнкса давно написал, что даже в Централе люди, желающие остаться «чистыми», вынуждены запачкаться.

День 30

– ВЫБРАН ПОБЕДИТЕЛЬ! – В этот раз Редактор действительно воскликнул, чтобы весть оглушила каждого человека в «Парнасе».

Горстка бедных писателей увидела на десятиметровой стене золотистую проекцию с моим лицом. «ДЖОН АРТХЕЙТ» – блистало имя под фотографией, а ниже название работы: «СЛОВО АРИАДНЫ» – в честь самого конкурса и одновременно в честь системы.

– Подойди сюда, Джон Артхейт!

Я поднялся из-за своего рабочего компьютера, где пару минут назад написал слово «КОНЕЦ», и, не чувствуя никакой радости, встал напротив колонны. Платформа под ногами вздрогнула и понесла меня ввысь, к вершине, где восседал Главный Редактор. Увидев его глаза, замененные механическими имплантатами, силиконовую кожу и множество кабелей, выходящих из-под черной одежды, я понял, что даже теперь жал руку не человеку, а лишь иллюзии, созданной «Ариадной» для обмана всех, кто тут находится.

– Теперь тебе присваивается пятый уровень социальной значимости, житель Централа!

Его громоподобный голос не доходил до меня. Больше всего мне хотелось взять и спрыгнуть с колонны головой вниз – каждый раз, когда я вспоминал, что за произведение подняло меня на вершину…

– Теперь ты, Джон Артхейт, один из главных писателей «Ариадны»!

Это рассказ с самым банальным началом. Шеф полиции сидит в своем кабинете и рассуждает о том, как раньше плохо жилось, но с появлением городской системы управления преступлений стало меньше, а возможностей для жизни больше. Вдруг его размышления прерывает верный и преданный помощник, назначенный «Ариадной» в соответствии с его интеллектуальным уровнем и уровнем социальной значимости. Напарник сообщает о группе террористов из чужой страны, которые завидуют «Ариадне» и потому ненавидят. Бандиты заминировали крупный торговый центр и держат в плену прекрасных гражданских Централа. И вплоть до последней точки дальнейшее повествование сменяется либо активными действиями полиции по «ликвидации» преступников, либо «глубокими» размышлениями шефа полиции о том, что «Ариадна» стала богом во плоти, которому не стыдно молиться.

– Есть ли тебе что сказать, Джон Артхейт? – спросил меня Редактор, и только тогда я заметил летающую на уровне глаз камеру, транслирующую мое лицо на каждый телеканал Централа.

Я хочу пообещать вам, читатели. Не знаю, случится ли это через год или через десять лет, но я предупреждаю систему городского управления «Ариадна», которая еще не умеет читать наши мысли: мне чужды твои интересы. Я буду говорить для людей, а ты мне в этом поможешь, потому что я буду использовать твои же алгоритмы против тебя…