Нова Свинг - Майкл Джон Харрисон Страница 22

– Эй, дядя, – напомнила ему рикша, – ты лошадку нанял, чтоб скакала?

– Так скачи, – сказал Вик.

– Ты же знаешь, если долго стою, блевать начинаю. Людям это не нравится.

– Извини, – сказал Вик.

– Жизнь слишком короткая для извинений, милок.

Вик слез с рикши на краю поросшей бурьяном парковки в нескольких кварталах от своего дома в Саут-Энде, затем направился домой в обход. Хвоста не засек, но, войдя в подъезд, понял, что обманывать возможных преследователей было незачем. Для него оставили пакет. Вскрыв его, Вик обнаружил маленький блокнот в кожаном переплете. На обложке была нарисована рука с букетом цветов. Хотя цветки все росли из одного стебля и были одной формы, расцветка их различалась. Он подумал было, что это Эдит Бонавентура нашла дневник отца и передала Вику. Но почерк не принадлежал Эмилю, а первая фраза гласила: «В смятении ли я, когда вспоминаю или пытаюсь вспомнить пору, предшествующую детству?» Серотонин раздраженно воззрился на эти слова, затем поднялся наверх к себе в квартиру, но света включать не стал, а подошел к окну в темноте и выглянул на улицу. В десяти—двадцати ярдах на другой стороне улицы кто-то стоял и смотрел на него. Это была женщина из бара Лив Хюлы. Лицо ее отбеливал свет газоразрядных ламп и обрамлял воротник меховой куртки. Когда Вик распахнул окно и позвал, ее уже и след простыл.

* * *

Несколькими часами позже на другом конце города человек, похожий на Эйнштейна, вошел в бунгало своей покойной жены на берегу моря.

Входная дверь, просоленная брызгами, иногда заклинивала, даже если на нее приналечь. По линолеуму в коридорах скрипел песок. Не включая свет, Эшманн остановился и позволил глазам привыкнуть к слабым отблескам, которые море отбрасывало здесь на любую поверхность. Он осторожно прошел на кухню, вытер окно и посмотрел на океан.

– Ты как там? – сказал голос мертвой жены. – Видишь вон тот корабль?

Кухня пустого дома: пустые чашки, пустые полки, слой пыли и песка повсюду, тонкий и грязный. Эшманн набрал теплой воды из-под крана в пригоршню и омыл ею лицо. Затем спустился в прихожую и снял с вешалки плащ.

Пока он одевался, голос мертвой жены спросил:

– Ты видишь тот же корабль, что и я? Вон те огни справа от Пойнта?

При жизни она то и дело задавала ему такие вопросы, стоял ли он рядом или лежал в постели с другой через полгорода от нее. Она почему-то никогда не доверяла своим глазам.

– Вижу корабль, вижу, – заверил он ее. – Это просто корабль. А теперь иди спать.

Умиротворенный неожиданно всплывшим с недоступного дотоле уровня памяти фрагментом разговора, он сел, расстегнул ворот рубашки и связался с ассистенткой, которой сказал:

– Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости. Потому что со вчерашнего дня дела идут наперекосяк.

Он знал, что утверждение это двусмысленно. Ну и пусть, – подумал он.

После налета на клуб «Семирамида» они поругались в машине.

– Я не хотел перестрелки, – сообщил он ей тогда. – Придется теперь извиняться перед Поли.

– Поли – жестокий подонок.

– И все же. Перестрелка – не мой способ решать проблемы. Ничего не нашли и пропалили им стену, разве ж это работа? Детей перепугали! Проблема с де Раадом та, что он не меняется. Он никогда не поумнеет достаточно, чтобы измениться к лучшему для себя, и не поглупеет достаточно, чтобы измениться к лучшему для нас. Такой уж он, Поли.

Он коснулся ее руки.

– И не гони так, – попросил он. – Не хочу терять эту отличную машину. Не хочу никому причинять вреда.

Она уставилась перед собой и чуть прибавила скорость. В Манитауне сновали рикши и пешеходы; «кадиллак» то выныривал из раннего вечернего потока движения, то застревал в нем. Остановка, вперед, остановка, вперед; Эшманну стало не по себе.

– Это не дети были, – сказала ассистентка.

– Я понимаю твои чувства; ты рассержена.

Налет на клуб «Семирамида» не принес ничего нового. Он ничего и не ожидал, – в конце концов, кто бы стал прятать запрещенный артефакт в задней комнате клуба? Даже Поли де Раад не станет. Сам не понимая почему, Эшманн с тех пор то и дело возвращался к кафе «Прибой», повторяя про себя: Там все начинается. Если у тебя нет объяснений, присмотрись к этому месту внимательнее. Вечером он проследил своих големов бибопа до точки, где они в буквальном смысле сдали в сторону и исчезли – в тесном переулке центра Саудади. Чистый трюк, словно шулерский. Один из десяти чуть подзадержался, видимо собираясь поискать себе ночлег.

– Это что-то да означает, – говорил Эшманн ассистентке. – Десять процентов не такие слабаки. Они чего-то хотят. Артефакты ли это вообще в привычной нам трактовке?

Она отвечала, что все эти наблюдения-де только подтвердили уже известное. Эшманн пожал плечами.

– Три часа утра, – сказал он. – Не понимаю, зачем ты тратишь свое время на болтовню старпера вроде меня.

– Потому что сегодня вечером, через полчаса после вашего ухода, в кафе «Прибой» заявился Вик Серотонин. Я с тех пор вам пыталась дозвониться.