Боги богов - Андрей Рубанов Страница 20

Абориген посерьезнел и покачал головой.

— Это имя я сам придумал. Оно — только для чувствилища.

Марат вздохнул, решил, что с чувствилищем можно разобраться позже, и достал из кармана несколько таблеток.

— Когда мужчины пчо проснутся, дашь им это.

Абориген вскочил и страстно замотал головой.

— Нет, Хозяин Огня! Не давай им свою еду! Давай ее мне, и больше никому не давай. Им не нужна твоя еда. Они боятся, что ты убьешь их. Они сделают всё, что ты скажешь. Я знаю место, где земля очень высоко. Они понесут туда черный камень.

— А ты? — спросил Марат. — Ты не будешь нести камень?

— Нет. Я буду говорить всем, что ты непобедим. Я буду говорить это каждому. Они будут бояться. Дай мне твою еду.

Марат встал, вытащил пистолет. Дикарь отпрянул, ухмылка исчезла с его грязной физиономии.

«Его надо убить, — подумал Марат. — Желательно — на глазах у всех. Сжечь заживо. Разбудить стадо и крикнуть, что Третий Топор, он же Быстроумный, продал своих братьев. Так я улучшу их генофонд. Но я уже убил двоих и не собираюсь продолжать. Кроме того, эти существа просто ничего не поймут; в языке детей репейника нет слова “предатель”. Никаких больше смертей, никаких истерик, никакого насилия. С чисто практической, бытовой стороны косоглазый хитрец будет очень полезен. Его можно использовать как надсмотрщика. По крайней мере не придется палить в воздух через каждые пятнадцать минут. И потом, кто я такой, чтобы улучшать их генофонд? Завтра прилетит корабль, и всё кончится. Мной, беглым преступником, тоже пожертвуют. Ради чистоты генофонда».

Не опуская пистолета, он в третий раз полез в карман. Достал таблетку, положил в рот, тщательно прожевал.

Быстроумный смотрел то на лицо Марата, то на оружие.

— Если ты, — сказал Марат, — еще раз подойдешь ко мне ближе, чем на пять шагов, я убью тебя. Ты понял меня?

— Да, — ответил дикарь и энергично кивнул.

— Иди к остальным. Несите черный камень туда, где земля высоко. Скажи всем, что Хозяин Огня недоволен. Скажи всем, что Хозяин Огня убьет всех, если до заката черный камень не попадет туда, где земля высоко.

Конечно, завтра никто не прилетит. И послезавтра тоже. Но это неважно. Я буду ждать. Я переключу всю энергию на обслуживание медицинских систем и прослежу, чтобы с головы старого вора не упал ни один волос. Если техника откажет, я буду лечить паралитика всем, что попадется под руку.

Я буду делать ему массаж. Я буду ему жевать, я буду поить его с ложечки.

Я дождусь спасателей. Даже если они прилетят спасать не меня от этого мира, а этот мир — от меня.

Я сдамся и сдам Жильца. Люди из КЭР вытащат из головы знаменитого уголовника всю информацию. Они поймут, что я невиновен в смерти шести тысяч человек.

Сейчас я сделаю всё, чтобы вытащить капсулу на безопасное место. Потом я приду к детям репейника и скажу, что сожалею. Я убил двоих, но окружу заботой всех прочих. Я обеспечу всё племя едой на три года вперед. Я дам защиту от хищников и болезней. Я сделаю для них всё, что в моих силах.

Потом за мной прилетят, и я отбуду наказание.

Я не пойду в монастырь, нет. Я вернусь туда, откуда начал. Найду работу. Успокоюсь. Когда-нибудь меня допустят к управлению кораблями. Буду водить медленные грузовики, какие-нибудь скучные буксиры. Я пилот, я умею понимать и любить; однажды мне позволят вернуться.

Вина моя неотмолима, но я хочу и буду жить дальше.

Я вернусь к самому себе. Мне двадцать лет, у меня есть время.

9.

Жилец говорил тихо, надтреснутым полушепотом, шмыгая носом и делая многозначительные паузы. Хорошо чувствовалось, что длинные монологи ему не просто непривычны, а неприятны. Может быть, межпланетный уркаган произносил сейчас свой первый в жизни длинный монолог. Но сегодня Марат спас капсулу, а вместе с ней — жизнь своего товарища по несчастью (если соучастники убийства могут называть друга товарищами) и теперь имел право знать правду.

Он пообещал Жильцу то же, что и аборигенам.

Или ты всё расскажешь, или я убью тебя.

Он ожидал грубой отповеди, оскорблений, насмешек, но старик только ухмыльнулся, попросил двойную дозу мультитоника и воды. Потом стал говорить.

Сильно двигал бровями, сглатывал, задумывался, иногда усмехался, иногда вздыхал — но говорил; и, судя по тому, как трудно выходили из него фразы, говорил правду.

— Всё это было давно. Сто лет назад. Я был совсем щенок, только-только начинал дела делать… А Жидкого Джо знали все и везде. Очень крутой был дядя. Я по сравнению с ним — никто. Слабак. У Жидкого Джо было сто пятьдесят одних только кибердвойников. По пять-десять на каждой планете. Так он получил и кликуху свою: от любой облавы уходил, меж камней просачивался… Жидкий, в общем. Его уважали даже люди из КЭР. Тогда были другие времена, биомашины только входили в обращение, куда ни плюнь — везде киборги. И оперативники, и охрана в тюрьмах. И шлюхи были искусственные, и чиновники, и халдеи в кабаках, и кто угодно. А Джо плотно работал с хакерами и сам был не дилетант. Любого киборга мог перепрошить за полсекунды. Например: запускает вирус на сервер центрального грузового порта Атлантиды, и весь таможенный отдел отрубается к свиньям. Две тысячи пластмассовых мальчиков слепнут и глохнут на три часа, понимаешь? Веселый был человек. И очень жестокий. А спалился на большом деле: он и его ребята выкрали главного кредитного инспектора Атлантиды и за четыре минуты изготовили точную копию. Натурального — разложили на атомы, а поддельный успел перевести на номерные счета пятьдесят миллионов и даже, представь себе, после работы домой к жене поехал, но жена была не дура и раскусила подмену… Бабы — они внимательные…

— Говори о деле, — велел Марат.

— А ты не перебивай! — сварливо проскрипел Жилец и покосился на черные от грязи руки Марата. — Не поймешь! В общем, Джо попал. Поймали его, закрыли и стали судить. Судили лет десять, потому что ребята из команды Джо сделали всё, чтобы его вытащить. То присяжных запугают, то прокурорские базы данных сотрут напрочь. Но приказ был с самого верха: казнить, и точка. Кое-как слепили приговор: высшая мера с конфискацией внутренних органов на нужды федеральной экономики. А в тот же год взяли и меня. На краже двух тонн ситалла-29. Был такой композит, сейчас из него стулья делают и детские коляски, а тогда это была засекреченная штука, только в военных целях, килограмм обходился в сто тысяч… Привозят меня на тюрьму для особо опасных. Я был, считай, пацан — но люди меня уже знали. Сижу жду, когда мне мои пять лет общего режима дадут, чтоб на какие-нибудь астероиды отвалить, на рудники молибденовые, и оттуда уже по-тихому года через три откинуться по состоянию здоровья… И вот однажды выдергивают меня из камеры, ничего не объясняют, ведут куда-то в подвал… А в подвале смертники сидят, и я тогда здорово обосрался… Открывают дверь. Захожу, смотрю — старичок, метр пятьдесят, полуслепой, ногтей нет, век тоже нет. Смотрит, как филин, глазами по самому дну мозга моего шарит. Большой силы человек, да… Сейчас таких не делают. Я увидел, что век нет, и сразу понял, кто передо мной. Это дело — веки себе удалять — как раз с Жидкого Джо началось. Понятно, что он не спал никогда, а глазные яблоки вставил себе модифицированные, не требующие защиты и смачивания. Смотрит — видит, что у меня тоже ногтей нет. Я хоть и молодой был, но тоже не фраер…