Звездный штрафбат - Николай Бахрошин Страница 19

Куда-куда пошло?

Судья (с профессиональным терпением): Госпожа секретарь, занимайтесь, пожалуйста, своими обязанностями, вопросы здесь задаю я! Подсудимый, за словесное оскорбление общества и народа суд приговаривает вас к штрафу в тысячу долларов! Данное постановление обжалованию не подлежит!

Подсудимый: Не собираюсь обжаловать, Ваша честь. За все общество и народ в целом — не так уж и дорого. Уж очень хотелось…

Судья (демонстрируя тонкое знание психологии преступников): Я понимаю.

Прокурор: Разрешите заметить, Ваша честь, что последняя фраза подсудимого тоже содержит намек на некое оскорбление. Прошу это особенно подчеркнуть в протоколе!

Судья: В чем же вы видите оскорбление, господин прокурор? Поясните суду!

Прокурор: Ну, если толковать широко… Скажем, намек на то, что тысяча долларов — недорого за все общество в целом, содержит в себе некую завуалированную оценку всего нашего общества. Скажем, если тысяча — недорого, то, с другой стороны, три тысячи — может быть, уже и дорого… Да что — три! (взволнованно жестикулируя) Две — может быть, уже дорого! А меньше двух тысяч долларов — очень невысокая, просто оскорбительная цена для нашего общества, я считаю! Это если широко толковать…

Подсудимый (с преступным ехидством): Уважаемый, вы сами-то хоть поняли, что сказали? Или просто так брякнули?

Судья (несколько озадаченно): Гм… Толковать широко, господин прокурор, — это прерогатива суда, а не органов, поддерживающих обвинение. Оставим подсудимому его грехи, раз он такой верующий человек, и перейдем непосредственно к делу. Давайте для начала разберемся, кто здесь все-таки виновен и в чем?

Подсудимый: Да, удивительное совпадение, мне тоже хотелось бы это знать…

Прокурор (несколько смущенно, но с явным чувством исполняемого долга): Не хочу забегать вперед, Ваша честь, но мне кажется, что подсудимый заслуживает самого строгого наказания! На чем, забегая вперед, я и буду настаивать перед лицом высокого суда…

Заключение военного цензора

от 15 декабря 2188:

В ходе проверки материала мною установлено, что одна из фраз подсудимого содержит прямой намек на наличие у мужчин полового органа, недопустимого к показу в публичных местах. Напоминаю, что согласно п. 5 ст. 8 Разъяснения УОС МО от 05.01.85 «О неразжигании половой розни» любая «демонстрация частей тела, отличающихся по длине, ширине, выпуклости и углубленности, а также по иным выделениям» может привести к возникновению чувства зависти у лиц, не обладающих таковыми физиологическими особенностями, и, следовательно, является недопустимой. В ходе дальнейшей проверки материала установлено, что данный мочеполовой орган (образца — пенис) был упомянут не в связи со спортивно-акробатическими или танцевальными соревнованиями, цирковым представлением или конкурсом красоты, что оправдало бы его ограниченное использование согласно п. 9 Разъяснения от 05.01.85 г.

Постановляю — публикацию представленного мне на утверждение репортажа в любых видах СМИ СДШ и дружественных подконтрольных государств запретить.

Военный цензор 2-го ранга, первый лейтенант УНСП Мери Питфорд.

Планета Казачок. 21 июня 2189 года.

8 часов 4 минуты по местному времени

…Сделав пару долгих, планирующих прыжков, я оглянулся.

Цезарь, соблюдая уставной интервал в четыре-пять секунд, прыгал за мной. Сразу за ним, ни черта не соблюдая, планировала Щука, чуть заметно покачиваясь в воздухе, словно кокетничая бедрами — чисто по-женски.

Я вдруг вспомнил ее голую, смуглую фигурку перед распахнутым жерлом бронекостюма. Вот она примеривается скользнуть внутрь, чуть наклоняется перед броником, от чего маленькие, острые, словно подростковые, грудки с аккуратными коричневыми сосками чуть свешиваются вперед… Развитые, но по-женски плавные мускулы, тугие, подтянутые ягодицы с заманчивыми ямочками, девичьи гибкая талия, сухие, острые плечи, отчетливо проступающие позвонки, курчавый пушок на лобке… Ее гладкая кожа словно отражает тусклый, электрический свет ангара. Без одежды (в броню ныряют в чем мать родила, чтобы все датчики и считывающие устройства сами встали куда положено) она кажется совсем подростком, хрупкой, тонконогой девчонкой, которую так и хочется защитить. Лучше — прижав к себе вот такую, в первозданном наряде Евы…

В голове, равно как и ниже, зашевелились совсем не командирские мысли. «Надо же, видел-то всего секунду, просто скользнул взглядом, а запомнил, оказывается! — подумал я. — Все ее тело запомнил, до волосинок и впадинок!»

Я бы не сказал, что она какая-то особенная красавица, с первого взгляда она мне скорее не понравилась. Слишком мальчишеская фигура, слишком резкие движения. С обычной прической под ежик — совсем пацан, а я, извините, не по этой части…

Я уже знал, что она из планетарных отрядов «коммандос», видел татуировку на предплечье, там всегда балуются подобными. Значит — хороший боевой товарищ, решил тогда, коммандос — ребята крепкие, но как женщина…

Откуда же я знал, что без одежды она выглядит гораздо более женственной, чем в безликой хламиде униформы? И блестящие, ярко-карие глаза, и точеный профиль, и припухлые, розовые губы, которые она всегда мелко покусывала по привычке, — все это тоже разглядел не сразу…

Там, в ангаре, она тогда словно заметила мой взгляд, обернулась, весело хлопнула бархатными ресницами:

— Что, взводный, инспектируешь?

Я слегка смутился от ее откровенного веселья. Скользнул глазами в сторону.

— Ну и как, нравится? — откровенно двусмысленно спросила она.

— Ты снаряжение все проверила? — не слишком находчиво пробурчал я.

— Все мое при мне, — заявила Щука и слегка улыбнулась, блеснув белыми, острыми зубками. На мгновение выпрямила плечи, задорно колыхнула грудками. И взгляд! Главное — взгляд, откровенный, женский, зовущий, как показалось мне…

Так и стоит все время перед глазами! Что-то она слишком настойчиво стоит перед моими глазами! А мужики калякали — лесбиянка, лесбиянка…

У меня не слишком большой опыт по этой части, все время не до того было, но если она — лесбиянка, то я — папа римский, который, как говорят, до сих пор существует на какой-то из «диких» планет! У «розовых» и глаза совсем другие, и смотрят они иначе…

— Ладно, ныряй в броник, скоро грузимся, — промямлил я. — Удачи тебе!

— И тебе, взводный, удачи! И снова — взгляд…

Я шустро, как мышь, шмыгнул к своему бронику. Это рожу можно держать невозмутимым булыжником, а ниже пояса — оно выдает волнение.

Черт, раньше надо было думать! По крайней мере, пока парились в казарме, мне, как мужику, точно не нужно было жевать сопли и вздыхать украдкой, мелькнуло запоздалое сожаление. Но — что не умею, то не умею…