Оттепель не наступит - Даша Пац Страница 16

– Чёрт возьми, опять она здесь, – вырвалось у меня.

И будто почувствовав наше присутствие, Темза Хорнкиван обернулась и коварно посмотрела на меня. Затем, улыбнувшись своей хитрющей улыбкой, быстрым шагом подошла.

Макс остановился, сложил руки на груди и закатил глаза.

– Здравствуйте, господа полицейские, – прощебетала журналистка.

– Что тебе надо? – не стал церемониться я.

– Фу, как грубо, – сморщила носик Темза. – Может быть, дадите несколько комментариев по поводу ситуации с протестами?

Уверен, что гримаса на моём лице была очень красноречивой. Она, увидев её, инстинктивно сделала пару шагов назад. Меня начало трусить от злости. Я подошёл ближе, поднял палец и тыкнул ей в лицо. Несколько человек сбоку оживились, достали смартфоны и начали снимать. Макс подскочил ко мне, взял за локоть, пытаясь предотвратить бурю, но я высвободился и тихо прошипел в лицо Темзе:

– Послушай меня, Хорнкиван. Только дай мне повод, и я сотру твой блог и тебя вместе с ним в порошок. Повторяю в сотый раз: все комментарии только через начальство.

Она, секунду помешкав, вдруг шагнула ко мне, и наши лица почти коснулись друг друга. Злость и напряжение повисло в воздухе, и почти ощущалось кожей.

– В таком случае, разрешаю вам попытаться, детектив Гарьер, – холодно отчеканила она. – На каждую угрозу я буду отвечать стократно. Разве вас не учат в полицейской школе, что с журналистами шутки плохи?

Где-то в подсознании зародилась тревога. Я бросил быстрый взгляд на Макса. Наши мысли совпадали. Я психанул, схватил Темзу за воротник и прорычал:

– Что ты написала?

Журналистка гордо подняла нос и всё тем же холодным тоном ответила:

– Загляните, почитайте, детектив Гарьер. Вам понравится.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а затем я отпустил её и быстро зашагал к двери департамента. Макс нагнал меня уже у входа. Мы быстро зашли внутрь. Напарник достал телефон и стал быстро набирать в поиске журналистский блог «Свет в тоннеле». От напряжения его брови почти касались переносицы. Несколько секунд он внимательно что-то читал, а затем выругался отборным матом. Учитывая, что обычно Макс такого не позволял, наши дела были плохи.

– Что она написала? – обречённо спросил я.

– Репортаж об античеловечном поведении полиции. Интервью с Эриком Трульсом. Рассказ о побоях.

Я со всей дури ударил кулаком в стену. Острая боль тут же разлилась по всей кисти. Сцепив зубы, прошипел:

– Ублюдок.

– Надо было дать ему больше денег. И не угрожать, – пожал плечами Макс, а затем ободряюще сказал: – не переживай ты так. У неё нет никаких доказательств.

– Думаешь, Аноре нужны доказательства? – невесело хмыкнул я, потирая кулак.

Макс тяжело вздохнул и пробормотал:

– Тебе, друг мой, нужно как-то контролировать гнев. А то без рук останешься.

И мы направились на совещание к восьми на последний этаж в зал собраний. Начальник уже сидел во главе длинного стола. Несколько коллег тоже терпеливо ждали начала. Мы с Аноре встретились взглядами. В нём, как обычно, не было ничего, кроме ледяного спокойствия. Я поправил очки и сел с краю. Макс опустился рядом.

– Что ж, коллеги, – деловито начал начальник, сложив пальцы замком. – Думаю, вы видели, что творится на площади.

Все молчали.

– Наверняка, у вас возникает вопрос: почему дроны не разгоняют демонстрацию. Ответ прозаичен: особое распоряжение сверху.

Мы переглянулись. Рудо Йович не разрешает навалять бунтующим? Это что-то новенькое. Видимо, не один я так подумал. Коллеги вовсю перешёптывались.

– Знаю, вам кажется это странным. Ну, а мне нет. Протесты по делу. Движения в поиске пропавших детей нет. Это вопиющий случай. К тому же, близится годовщина Катастрофы. Устраивать разгон перед этим днём – идея не лучшая. Так что, друзья мои, за работу. И да… – Аноре бросил на меня быстрый холодный взгляд. – Все остальные расследования тоже по плану. Миллер и Гарьер, останьтесь.

Ну, этого следовало ожидать. Когда все разошлись, Аноре провёл руками по аккуратно зачёсанным волосам и спокойно спросил:

– Кто такой Эрик Трульс?

Я снял очки и потёр переносицу. Макс заговорил:

– Это пьяница, не стоящий внимания. Но он дал нам информацию.

– Поэтому вы его избили?

– Мы его и пальцем не тронули, – сказал я. – Это ложь.

– Но вы допустили, что о вас в разгар общественного недовольства полицией написали подобную статью. Вы до сих пор не научились искать управу на журналистов?

– Виноваты. Исправимся, – отчеканил напарник.

– Надеюсь на это. Устраните проблему. Если надо, арестуйте журналистку. Вы свободны.

Удивительно, но отделались малой кровью. Через несколько минут мы с Максом уже спускались на лифте к снегоходу.

– И даже никаких вычетов из зарплаты, – сказал я. – А ещё очень странно, что президент не разрешает разгоны.

Макс хохотнул.

– Аноре не сказал самое главное: скоро выборы. А разгон демонстрации дронами не то, чтобы повышает очки в глазах общественности.

– Ага, зато голод, безработица и вечная рыба на завтрак очень уж повышают.

– Тебе-то чего жаловаться? Что-то не замечал, чтобы ты одной рыбой питался.

Я пожал плечами.

– Никаких жалоб. Констатирую факты.

Мы вышли из Департамента и быстро пересекли площадь. Темзы не было видно. Кто-то из прохожих стал улюлюкать. Я на всякий случай надел капюшон, и в тот самый момент под ноги приземлилась бесформенная красная клякса. Я инстинктивно отпрыгнул, но несколько капель всё равно попали на брюки и ботинки.

– Чёрт! – выругался я.

– Это кровь наших детей! – отчётливо послышался голос из толпы.

– Она на ваших руках! – добавил кто – то.

Мы переглянулись с Максом и быстро зашагали к парковке. Идея не разгонять бунтующих нравилась мне всё меньше. Судя по выражению лица напарника, ему тоже.

Мы поспешили сесть и скорее убраться. Через лобовое стекло я видел лица людей, скандирующих лозунги. Они нас ненавидели. Каждый из них смотрел на меня так, словно это я похитил детей.

И от этого во мне укрепилась злость на Аноре.

«Я бы всё отдал, чтобы найти их живыми и невредимыми, – пронеслась в голове мысль, – или, если дела плохи, найти мразь, которая их похитила».

– Кажется, у нас проблемы, – констатировал Макс, заводя мотор.

Я промолчал, и тяжелая тишина висела над нами до самых теплиц. Слова были излишни: мы оба понимали, что дело дрянь. А ещё стало ясно, как белый день: разгон действительно не нужен. Это только ещё сильнее распалит пламя.