Необходимые монстры - Ричард Кирк Страница 15

– На самом деле она не пустая. Просто там не так много сотворённого людьми, – пояснил Мох. – Теперь во всяком случае. После войны природа всё поглотила. – Он криво улыбнулся мальчику. – Может быть, когда-нибудь ты отправишься туда. А вернёшься – и заполнишь карту. – Эндрю некоторое время недоверчиво вглядывался Моху в лицо. Потом вновь обратился к книге.

– На что это было бы похоже? Если б я там был, в этом пустом месте?

«Он считает, что я всё знаю», – подумал Мох. А вслух сказал:

– Травы, осока, тайга, множество хвойных деревьев. Ветрено. Зимой небо было бы до того ясным, что днём ты видел бы звёзды – во всяком случае некоторые. Земля осталась очень засорённой после войны, неразорвавшиеся снаряды, брошенное оружие – такого рода мусор.

Эндрю откинулся в кресле, широко раскрыв глаза.

– Жуть получается, – выговорил мальчик.

– У мест вроде этих есть своя красота, – сказал Мох, поводя плечами. – Планета исцеляет.

– Как думаешь, кто там живёт?

– Нынче там живёт совсем немного людей. Представляю себе, как бы ты извёлся, если б задержался там надолго.

– Я другое имел в виду.

– Животных? – Мох потёр виски. – Дай сообразить, мелкие млекопитающие, вроде куниц и лисиц, птицы, множество птиц. Рыбы. – Эндрю резко осел. Мох подался вперёд. – Зато в фиордах, как мне представляется, всё ещё можно встретить кита-убийцу, а то и двух. А известно тебе, что они способны выбросить из воды взрослого тюленя на сорок футов ^[9] вверх? – Эндрю ухмыльнулся. Мох свернул цигарку, наполнив её табаком из особой табакерки, которую достал из кармана халата. Он выбрал из табака яблочные дольки и расположил их на столике из капа. Мальчик прямо-таки поедал Моха глазами.

– Мне показалось, ты сказал, что там никто не живёт? Откуда же ты столько всего про те места знаешь? – Он внимательно следил, как Мох облизнул край свёрнутой бумаги и завернул его.

– Это не то, что я сказал. Открою тебе тайну. – Мох, сощурившись, прикурил цигарку от свечи. Дым струёй вырвался у него изо рта. Он отогнал клубы от лица. – И, что бы ни случилось, ты её никому не расскажешь.

– Не расскажу, – пообещал Эндрю.

– Меня туда отправили как-то… в тюрьму. Неприглядное местечко по названию Брикскольд. На мили вокруг – ничего, кроме леса.

– Ни фига, – выдохнул Эндрю, постигнув смысл сказанного. Они оба расхохотались. Когда вновь утихомирились, Эндрю указал на бледную голубую линию долготы, у которой зелёное уступало серому, а затем и белому. – Я бы хотел когда-нибудь поехать туда и посмотреть, на что это похоже. По-твоему как, я бы смог?

– Конечно, – ответил Мох. – Тебе сколько лет, одиннадцать, двенадцать?

– Десять.

– Так, прежде всего тебе надо заняться образованием. Тебе придётся таких наук набраться, чтоб быть готовым!

– Это как?

– Ты должен быть образован, чтобы понимать, что ты видишь, чтобы видеть системные модели и скрытые связи. Смотреть – этого мало. Надо видеть.

– А как насчет мужества? Место, думаю, окажется страшным.

– Этому в школе не научишься. – Мох заговорил серьёзно. – Мужество – это то, чему тебе придётся самому научиться.

– А долго туда добираться?

Прежде чем Мох ответил, в дверь квартиры постучали. Они замерли, обмениваясь взглядами. Тикали дедушкины часы. Мох понимал, что не отвечать господину Сморчку, управляющему домом, рискованно: только любопытство его раззадоришь. Неделями Сморчок пользовался каждым удобным случаем, чтобы испортить Моху день. Любое мелкое происшествие в стенах дома становилось поводом для незамедлительных и изматывавших душу обсуждений. Мох приложил палец к губам. Эндрю прыснул.

Сморчок частенько выражал своё убеждение в том, что Мох, будучи наставником детей Сифорта, де-факто представляет семью в её отсутствие. А раз так, то ему следует оказывать, хотя бы для видимости, то же уважение, какое требуется ко всей семье. Вопрос спорный, но в одном это убеждение имело положительное побочное действие – оно препятствовало Сморчку заходить в квартиру из уважения к праву Моха на личную жизнь. Ещё оно означало, что Сморчок вечно будет стучаться в дверь, чтобы огласить с порога последние новости, выслушивать которые Моху приходилось с определённой долей такта.

– Даже не шелохнись, – шепнул Мох.

Предшествующий день был отмечен целым каскадом мелких катастроф. Очевидно, и сегодня тоже Сморчок вознамерился сделать себя глашатаем. Ещё раньше, утром, когда Мох забрал газету и молоко из подъезда, всегда бдительный Сморчок принял, должно быть, это за знак того, что Мох восстал ото сна и вполне может выслушать первое известие этого дня. Легко было представить Сморчка, стоявшего в дюймах от двери со склонённой набок головой, как у терьера, в ожидании любого звука, способного подтвердить его вывод.

Заметив, что Эндрю готов заговорить, Мох сделал знак: рот на замок. Мальчик пожал плечами, с радостью включаясь в игру. «Вполне могло быть, что я опять завалился спать», – рассудил Мох. Слышал ли Сморчок, как они разговаривали? Мог бы вообразить, что он радио слушал. Снова последовал стук в дверь, но уже вполсилы. Мох потёр подбородок, пятернёй поправил волосы. Бросил цигарку на дно чашки, где та зашипела, испустив ароматную струйку дыма.

– Тебе лучше уйти, – произнёс он вполголоса, возвращая табакерку обратно в карман халата.

Эндрю остался на месте. На сиденье сбоку от него стояла пустая молочная бутылка, внутри которой на стекле образовывалась голубоватая плёнка. Он привалился к одному подлокотнику, освободив половину кресла. Обтянутые кожей костяшки и покрытые синяками голени торчали из костюма, который он стащил с манекена на оживлённой улице. Потёртые башмаки болтались на босых ногах, держась на завязанных в узлы шнурках. Он был полной противоположностью состоятельным отпрыскам Сифорта, во всяком случае насколько Мох мог судить по развешанным по всей квартире самодовольным портретам. Мох чувствовал привязанность к мальчику.

Под пристальным взглядом Моха малый повиновался. Закрыл книгу и положил её на сиденье. Когда он прыжком вскочил на ноги, Мох удержал его, ухватив за рукав.

– Потише, – выговорил он. Кисть мальчика походила на ветку гладкого плавника. – Какое-то время тебе нельзя сюда возвращаться – ты меня понимаешь? Небезопасно. – Эндрю кивнул. Вырвал рукав из руки Моха и побежал. Этот малый бегал повсюду. – Уходи чёрным ходом и не дай Сморчку увидеть тебя, – проговорил Мох через плечо. Эндрю уже исчез; перемахнув через подоконник в туалете, он с кошачьим проворством полез вверх по водосточной трубе.

Мох уложил атлас на кофейный столик и раскрыл его на острове Козодоя. Ребёнком он часами рисовал в своём воображении, как можно было бы пройти на корабле через заминированные воды, окружавшие остров, и пройтись по пустым улицам Абсентии. Этими фантазиями он делился с Меморией. Детьми они лежали бок о бок, разглядывая отражения канала на потолке, или высовывались из окна, когда девочка заставляла парить в лунном свете ничего не подозревающих лягушек. Он с восторгом рассказывал о Козодое и призраках, которыми в своём воображении населил остров. Мемория постоянно была слишком занята осмеиванием собственных горестей, чтобы внимать тому, о чём он говорил. Он подумал о стопках книг в доме, о карте и Сатурниях луна. Наверное, она всё же услышала больше, чем он думал. Быть может, она, живая, обитает прямо сейчас где-нибудь в Ступени-Сити?