Вор и тьма  - Сергей Куц Страница 13

— Лучше Ричарду!

— Ему ничем не помочь!

— Нет уж, святой отец. — Сказанное инквизитором обозлило меня. Томас Велдон — сильнейший маг-врачеватель, и он попытается спасти лейтенанта, либо я неблагодарный ублюдок. Я не забыл, как Ричард встал за меня против людей Пола Губошлепа.

— Даже если я залечу его раны, — заговорил холодным тоном инквизитор, — он обречен. После укусов упырей Тейвилу жить и быть человеком — от силы три или четыре дня.

— Так дайте Ричарду эти дни! — огрызнулся я. — Хотя бы один день! И исповедуйте его!

Церковник молчал, не находя, что ответить. Томас Велдон не мог отказать в праве на отпущение грехов перед смертью.

— Хорошо, — сказал он, соглашаясь, и, отведя взор, негромко добавил: — Только лучше бы он был уже мертв.

— Святой отец, — мне крайне не понравилось произнесенное инквизитором, — что это значит?

— Мы не в аббатстве Маунт… — священник осекся.

— Мы в Запустении!

— Хватит разговоров! — К отцу Томасу вернулась привычная непреклонность. — Чем дольше мы спорим, тем больше ты ослабеваешь. Тем больше моих сил уйдет на твою рану, а значит, Тейвилу может не хватить моих скромных возможностей. Но первым я буду исцелять тебя, Гард, и это мое последнее слово!

— Подчиняюсь вам, святой отец. Только прежде ответьте про Ричарда!

Я даже отступил от монаха.

— Хочешь знать? — Инквизитор побагровел от негодования; мое упрямство вывело его из равновесия. — Он будет умирать, и когда умрет, обратится в нежить. Боюсь даже представить, каким будет новый облик лейтенанта, когда он преставится в этих оставленных промыслом Божьим землях.

— А если он умрет сейчас? Тоже обратится?

— Если он умрет сегодня и до захода солнца, то преставится еще человеком, и у меня будет время упокоить его душу. Но завтра его смерть будет означать обращение! Еще раз говорю тебе, Николас Гард: мы не в монастыре Маунт. Там бы мы могли… — Инквизитор снова оборвал сам себя. — Впрочем, мы не в аббатстве. Снова спрашиваю у тебя! Когда ему умереть? Сегодня или завтра?

— Завтра! И вы упокоите его душу!

— Хорошо, — сдался Томас Велдон. — Я помогу ему. Он будет жить еще несколько дней. Ты это хотел от меня услышать?

Я кивнул. Надеялся, что церковник ошибается и Тейвил выкарабкается, если дать ему шанс.

— Теперь — на колени!

Я подчинился, на сей раз не на словах, а на деле. Засунул под язык белую плоскую таблетку. Ожидал горечи во рту, однако она была лишена вкуса.

Монах возложил обе ладони на мои растрепанные волосы, зазвучала молитва. Я закрыл глаза; вернее, они прикрылись сами собой, веки вдруг отяжелели. Голос Велдона доносился как будто издалека, приглушенно. Я потерялся во времени и, кажется, вот-вот лишусь сознания. Я поплыл…

Неожиданно белый кругляш под языком напомнил о себе. Рот наполнился необыкновенно резким кислым привкусом. Я заморгал, мозги прочистились, окатило волной бодрости.

— Аминь. — Закончив с молитвой, отец Томас убрал руки с моей головы. — Можешь подниматься.

Вставая, я осторожно пощупал здоровой рукой левое плечо. Рана полностью исчезла, через прорезь в одежде не нащупывалось даже шрама, и только залитые кровью рубаха, камзол и плащ указывали, что я был серьезно ранен.

— Я бы мог достать частицу святого Креста и потребовать поцеловать реликвию, — инквизитор смерил меня суровым взглядом, — мог бы просить молиться во время каждой стоянки, но ты, Гард, ведь не будешь искренним.

— Не буду, святой отец. Хотя сейчас я благодарен вам за исцеление.

— Благодари не меня. Ты знаешь, кого благодарить. — Церковник направился к Тейвилу, добавив: — Скоро появится слабость, к утру она пройдет. За ужином много ешь. Тем более что ртов у нас поубавилось.

Да уж, мы второй день как идем посуху, а уже потеряли четверых, и это не считая Тейвила. Подобрав шляпу и пистоли, я заковылял к Ричарду. Рой и Манрок сняли с него упыря и перенесли Тейвила на пятачок пожухлой травы. Инквизитор осенял израненного лейтенанта золотым Распятием с частицей святого Креста внутри. Ричард был без чувств и едва дышал, но его грудь все еще вздымается.

— Плохо дело, — мрачно изрек толстяк, когда я подошел к нему.

Что сказать в ответ? Я лишь вздохнул. До замка рыцарей Грааля, или, как их назвала Алиса, сиятельных, — три недели пути вдоль Тарты. Однако… Я оглядел место побоища. Теперь появились серьезные сомнения, что мы туда доберемся.

В пяти шагах от нас церковник опустился пред Тейвилом, положил ладони на голову лейтенанта и взялся за молитву. Бледный, как снег, Морок встал на одно колено перед мертвым Ивуром. Вождь оказывал павшему воину высшую честь — свободный орк никогда не падает на колени, даже перед своими богами. Губы Манрока что-то беззвучно шептали.

Я смотрел на инквизитора и орка. Они олицетворяли два мира — новый, коленопреклоненный свет рабов божьих; и старый, где смертные были детьми или братьями богов.

Эльф и гном приволокли сильно хромающего имперца: обезоруженного, с кляпом во рту и связанными за спиной руками, перебинтованного. Волосатая лапища Барамуда надавила на плечо полковника, заставляя того усесться перед горцем.

— Пригляди за ним, Акан, — обронил гном, — а мы с Криком притащим сюда Нарвага и тех двоих…

— Мугаша и Шоргота. — Толстяк назвал имена обратившихся в упырей.

— Я с вами.

Ух, как не хочется лезть в воду, но не прохлаждаться же на берегу…

— Сами справимся, — отмахнулся гном, — все одно мокрые. А ты и тростинку скоро не поднимешь.

Барамуд словно знал. Только он смолк, навалилась невероятная усталость. Я даже покачнулся, ноги подкосились, и рухнул рядом с имперцем. Он таращился на меня полубезумным взглядом, мне же было совершенно наплевать на него. Таким выжатым, бессильным я никогда ранее не был.

— Вот она, Крик, новая лечебная магия, — многозначительно сказал эльфу Барамуд, и они направились к реке.

— Лопай давай. — Рой принес мне сушеного мяса, ломоть подсохшего хлеба и флягу с водой.

Я с жадностью накинулся на еду. С каждым проглоченным куском понемногу возвращались силы.

Томас Велдон молился, его голос стихал, только чтобы перевести дыхание. Он молился долго: уже, наверное, с час; скоро смеркаться будет. Вспомнились слова Роя, что ночевка в эльфийском городе смертельна. Я с беспокойством огляделся.

Имперец лежал с закрытыми глазами и почти не шевелился. Толстяк задумчиво дымил трубкой. Гном и эльф натягивали на себя сухую одежду; они вытащили из воды мертвых и перенесли с того берега тело последнего упыря и оставшиеся мешки нашего отряда. Гном еще срубил на той стороне пять осиновых веток по дюйму в диаметре.

Три обезглавленных человекообразных тела лежат рядом с павшими сегодня Нарвагом и Ивуром. Все пятеро — из одного клана. Их вождь негромко пел песнь об очищении от эльфийского проклятия душ и тел храбрых воинов — орочий обряд упокоения. Шестого следопыта унес водопад. Жаль, но Болга не найти.