Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов Страница 13

Едва узнав меня в лицо, что было, надо сказать, весьма затруднительно, при том слое грязи, что лежал на мне, трое постовых засуетились, побросав все свои дела. Все втроем, сбивчиво объясняя что-то насчет слабого напора воды, они отвели нас умыться, затем один полез в гараж готовить к выходу снегоход, другой тут же сообразил нам горячего синтетического чаю, который тут же отогрел моего Бомбодела. Я косо взглянула на дымящуюся чашку, а затем перевела укоризненный взгляд на принесшего его постового.

— Не мог водочки сообразить?! — недовольно бурчу я, изобразив на своем лице не то, что недовольство, а просто слепую ярость, вызванную тем, что мне, герою, пережившему ядерный взрыв, прогремевший практически надо мной, отказываются поднести чарку водки.

— У нас только технический, — испуганно бормочет постовой, — Оптику протирать! Откуда у нас пшеничный?!

— Ясен пень, ниоткуда! — кажется, я разошлась уже и безо всякого спиртного. Давно забытый юношеский азарт, вызванный, вероятно, удачной шуткой над Бомбоделом (который от нее, правда, чуть копыта не отбросил), буквально бушует в крови. Теперь хочется поглумиться еще и над этими ребятами, которые хоть и живут на поверхности, но все равно не знают жизни. Впрочем, куда до меня даже десантникам из мобильного отряда? Никто не знает Черное Безмолвие лучше бегунов, и никого Черное Безмолвие не знает лучше, чем нас. Как там говорил Ницше?… «Если долго всматриваешься в Бездну, то Бездна начинает всматриваться в тебя»… Так, или примерно так.

— Кто ж вам, остолопам, даст протирать приборы пшеничным спиртом?! Технический свой неси. Тяпнем по маленькой?!

Парень быстрым шагом несется к лестнице в «схоронку». Как сами постовые называют свой минибункер, в котором они пережидают такие, вот, воздушные атаки, как сегодняшняя.

— Он у тебя хоть этиловый?! — спрашиваю я его, когда он появляется на поверхности вновь, неся в руках… Екарный бабай! — девятнадцатилитровую стеклянную бутыль спирта! Вот уж воистину была бы катастрофа, шарахни та ракета по поверхности земли — землетрясением наверняка разнесло бы это сокровище.

— Этиловый! — испуганно отвечает он.

Я кошусь на Бомбодела. Интересно, он понимает, что вся моя злость — напускная, или думает, что я всерьез могу порешить постовых из-за того, что пне не предложили выпить? Нет, сидит и спокойно попивает чай. О чем он там думает — черт его знает, но вроде бы особо плохих мыслей ему в голову не лезет. Странно. Мне бы обязательно лезли, находись я в компании с каннибалом.

— Хорошо. — умиротворенно отвечаю я, всем своим видом демонстрируя, «Не боись, не съем», и с удовольствием опрокидываю стопку технического спирта, в котором, если присмотреться, плавает легкая взвесь опилок.

Тут же начинаю ощущать, как отпускает меня напряжение последних часов. Как уходит из тела предательская радиация, одновременно дарующая силы и убивающая изнутри. Как я вновь становлюсь обычным человеком… или почти обычным — даже легкое превышение уровня радиации над предельно допустимым, вызывает во мне прилив сил, которыми надо лишь суметь воспользоваться. Но в сравнении с бесшабашным бегом по Черному Безмолвию, с поединком с другим бегуном или ударом взрывной волны, которого не вынесло бы ни одно живое существо на свете, сейчас я и в самом деле больше не была бегуном. Перевязанные раны практически не давали о себе знать, по телу разливалось приятное тепло, дарованное спиртом.

— Два алкоголика водку лакали… — декламирую, вдруг, я, — В ней оказался цианистый калий. Пьяные были, не поняли шутки — у алкашей из железа желудки.

Антон не реагирует на шутку практически никак — даже не улыбнулся. Как сидел, так и продолжает сидеть, попивая чай.

— Снегоход готов. — это врывается в каморку постовой в защитном костюме. — Заправлен и ждет вас. Для Антона Сергеевича подготовили защитный костюм, если хотите — можем найти и еще один для вас?

Ух ты, ешкин кот, мой Бомбодел быстро успел стать для них уважаемой фигурой. Впрочем, бомбоделов я и сама очень уважаю, а этого — в особенности.

— Спасибо. Вот только я поеду без защиты. — абсолютно искренне говорю я, уже не пытаясь подзуживать приютивших нас постовых. — Дайте нам еще десять минут, и мы выезжаем. Хорошо?

Парень кивает и спешит ретироваться — для них я не просто авторитет а, что-то вроде архангела. Правой руки Бога. Нет, лучше левой, ведь я — жестокий архангел. Наверное, ангел смерти. Забавные мысли лезут в голову, если у человека по праву руку — Бог, а по левую — Дьявол, то кто же стоит по левую руку у самого Бога? Или нет там никого?

Однако, прежде, чем рвануть на двухкилометровый заезд до завода, не лишним будет побеседовать с Бомбоделом с глазу на глаз. Успокоить его, что ли, после того, что он видел… Не хочется, что-то, чтобы за моей спиной сидел человек, считающий меня чудовищем и жестоким убийцей. Даже если таковой я и являюсь на самом деле. Не хочется….

— Антон, ты в Бога веришь? — издалека начинаю я.

Он неохотно отрывается от созерцания дымящейся чашки чая, но все же отвечает.

— Да.

— А в Высшую Справедливость? В то, что каждому воздастся и на Земле, и на Небе, по его заслугам? Веришь в то, что все, что не делается — все к лучшему?

Он немного ошарашен таким обстрелом вопросами, но все же отвечает, немного подумав:

— Верю. Верю в то, что неисповедимы пути Господни, вот только, что все к лучшему — не совсем. Я бы сказал, что все, что ни делается — все не зря. Все так задумано Там, Наверху, и нам об этом не стоит и задумываться, ведь Божий промысел понять мы все равно не сможем.