Сотник. Кузнечик - Евгений Красницкий Страница 13

Боярыня опять развернулась к мальчишке.

– Кто тебя этому научил?

– Деда…

«Так, Кузнечик, допрыгался. Вот теперь возьмутся и за тебя. Надо производить впечатление».

Тимка подтянулся и одёрнул рубаху.

– Я слышала, дед тоже христианином был? Царство небесное…

Тимка вздохнул, и это не прошло незамеченным. Лицо боярыни смягчилось.

«Может, не прогонят? Возвращаться домой без деда не хочется… Да и нельзя возвращаться-то».

– Ещё чему-то научил? Или только серёжки чинить можешь?

– Учил. И сам делать могу, если есть из чего. Чинить даже сложнее, самому делать проще…

– Ладно, – Анна, прищурившись, глянула на Ельку. – Раз уж тебе Тимофей помог, так и ты хозяйкой себя покажи: в лазарет, к Юлии своди. Потом в трапезную, скажи дежурному, чтоб накормили. Потом… Ну, а потом, если наставник Макар освободится, так он в Ратное Тимофея повезёт, а нет, так пусть при кузне пока побудет. Кузьма, присмотришь? Заодно дай ему чего-нибудь сделать… Пусть покажет, что ещё умеет.

«Дожил! Теперь за меня девчонка отвечает! Вот и делай людям хорошее после этого. Ну, ничего, зато Ельку, кажется, пронесло».

– А потом, доченька, ко мне зайди. Да Анюте скажи, чтобы и она пришла… серёжки-то ей вернуть надобно, – голос боярыни настолько сочился медом, что у Тимофея заломили зубы.

«Эх, не прокатило, а так старались… Баба-то она баба, а с логикой у неё всё в порядке. Даром что боярыня».

Медосмотр прошёл на удивление быстро и без приключений. Елька, без тени смущения рассказывая страсти про то, как проводят осмотр мальчишек, привела изрядно струхнувшего Кузнечика к лазарету. Там и обнаружилась искомая Юлия, стоящая возле крыльца и с удовлетворением наблюдающая, как два дюжих отрока скрутили какого-то болезного, с воем выскочившего из лазарета, и поволокли обратно под кудахтание двух суетящихся вокруг девиц. Болезный при этом почему-то не сводил широко открытых глаз с Юлькиной руки, которой она отрабатывала странное, но явно режущее движение. Обнаружив рядом Тимку, она деловито уточнила, правильно ли она выполняет подсмотренное вчера движение кистью, потребное для ножа с такой заточкой. Получив краткое пояснение: почему именно так, как рукоять ножа должна упереться в ладонь, и почему указательный палец должен лежать на спинке ножа, а не держать его сбоку, она кивнула своим мыслям. А насчет медосмотра просто пожала плечами и вынесла вердикт: что надо было, она ещё вчера увидела. Ничего не свербит, не чешется? Вот и ступай – к общей трапезе допущен.

Сразу после завтрака Кузнечика перехватил какой-то малец, явно дожидавшийся его у входа в трапезную. Вытянувшись во фрунт и чуть не щелкнув каблуками от усердия, бодро отчеканил:

– Отрока Тимофея велено доставить к наставнику Макару! – и, махнув рукой куда-то в сторону, добавил: – Там, на складах он.

Склады оказались здоровенным амбаром, с полками, сплошь забитыми всяким скарбом.

– Получить два комплекта справы, переодеться, ждать наставника, – кратко изложил смысл происходящего посыльный и тут же испарился.

Двое обретавшихся при складе мелких мальчишек сверкнули любопытными глазёнками, прикинули размер, прошвырнулись вдоль полок и шустро собрали две смены одежды. Чего-то шкрябнули на выуженном из стопки листе бересты и придвинули собранный скарб к Тимке.

– Переодеться за загородкой. Грязную одёжу – в мешок. Новенький? Тебя куда определили?

– Чего?

– Поселили, говорю, куда?

Тимка малость растерялся.

– В кузню пока…

Мальчишки переглянулись, почесали затылки, а потом приняли решение.

– Значится, на кузню и отнесём. А наставник Макар – вон он, в телеге. Лучше ты к нему иди, а то ему трудно.

Мальчик несмело подошёл к Макару и покосился на деловито снующих неподалеку отроков.

«И чего ему сказать? Вроде как докладываться надо. А как? Ну не кланяться ж в пояс: “Здра-а-асьте, дядька Макар”. И эти, со склада, стоят, лыбятся. Щас скажут – из какой деревни, Емеля…»

Макар, глядя на душевные терзания найдёныша, ухмыльнулся. Надо же, озаботился, как правильно себя поставить. Крепко, видать, вбита в него эта наука, раз в новом месте да среди чужих сама выскакивает.

– Кузнечик? Не стой столбом, давай сюда, – выручил он мальчишку.

Тимка облегчённо вздохнул и запрыгнул на телегу, устраиваясь на соломе позади наставника. Макар оглянулся, покачал головой и похлопал рядом с собой – сюда, мол. Телега тронулась и направилась к воротам, оставляя за спиной любопытствующие рожицы складских мальчишек. Ну, интересно же! Не каждый день цельный наставник сопляка рядом с собой сажает.

За воротами дежурный отрок взял коня под уздцы и, успокаивающе поглаживая по морде, провёл через мостки на паром. Отроки взялись за колесо. Тимка с интересом смотрел, как тяжёлый мокрый канат, степенно роняя капли, взбирался на паром, затем, обернувшись несколько раз вокруг тяжёлой дубовой оси, отжимал из себя остатки воды и неспешно нырял обратно в реку с другой стороны.

– А покрутить можно?

Отрок зыркнул из-под шлема сначала на Кузнечика, а потом на наставника.

– Не положено.

Тимка смутился.

«Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Просто интересно, а они видят, что канат на барабан не ровно подымается, а сбоку. Он же трется сильно, крутить тяжело. Да и смазка у них того… А всего-то надо канат во-о-н через тот столбик перекинуть».

Пожав плечами, мальчик отвернулся. Макар улыбнулся и решил потихоньку начать разговор, ради которого и усадил мальчишку рядом с собой.

– Что, мастер, парома никогда не видал?

– Не видал. У нас мост через реку. И плотина. А на ней такое здоровенное водяное колесо стоит, ещё побольше вашего. И когда крутится, такая сила слышится… Кажется, прицепи – и гору подымет. А у парома… Не столько сила, скорее, воля – вот велено ему на тот берег, и он идет – хоть ты что ему делай.

Паром добрался до другого берега, и Макар, тронув поводья, направил телегу к дороге.

– Ишь ты! Так, получается, у каждой вещи своя сила есть?

– Не знаю. Наверное… Волхв говорил, что вся сила у богов. Вот ветер, огонь, вода или земля – в них сила. Или у человека, но людей тоже боги сделали. Дядька Климентий говорил, что сила только у бога, а остальное – тщета. А папка говорил, что настоящая сила только та, к которой человек руку приложил, а остальная – просто дикая, ничейная она. Вот ветер – могучий, как богатырский конь. Но толку с того коня, пока он по полю носится. А накинь уздечку – так и телегу тащит, и человека несёт. Или вода – колесо вращает, огонь – металл плавит, а камень – крепость крепит. Это полезная сила. А остальная… не знаю.