Разбой - Петр Воробьев Страница 12

– Микры скибурятые, шмураки копшовые, а ну! Макиры на питруса! Скрыготню отгуряйте, и хляйте, а то саповок на кресо побасаем!

Вновь крутанув колёсико, шкипер повторил, на этот раз ещё громче и с электрически-йотунским подвыванием:

– Макиры на питруса!

Одновременно, Арнгрим перевёл ствол пулемёта в направлении середины толпы, украшенной синим. «Береговые братья» один за другим принялись класть оружие на мостовую.

– Схляем, схляем, только птичек пожалей! – взмолился пушкарь, располовинивая хомут и сбрасывая его с синепёрой шеи.

Сигурвейг недоверчиво следила за освобождённой птицей, но та, вопреки своему виду не проявляя никаких признаков зложелательности, бросилась бежать за «братьями», странно вскидывая голенастые ноги.

– Говырдал я, хусый кулпан! – донесло дуновение ветра жалобу одного из «хляющих».

– Я член братства электротехников! – закричал Самбор вслед Йаино, уронившему лагунду в воду, сбросившему развалившийся надвое панцирь, и улепётывавшему вглубь гейтонии Экволи едва ли не быстрее бескрылых птиц. – Настоящего братства! А не берегового фуфла козлиного! Один за всех, а не все врассыпную!

На пирсе перед опустевшей колесницей с шестистволкой осталась лежать куча оружия. Вокруг Сигурвейг, все заговорили почти одновременно.

– Что ж такое, с хо́льмганга [64]сбежал, – с укором сказал соломенноволосый стражник, снимая с тетивы стрелу.

Марела и Сно́рра бросились обниматься сперва друг с другом, потом с Фунсильдом и Скапи. Во взгляде Ирсы читалось раздумие – не примкнуть ли к ним? Сигурвейг покрепче взяла дочь за руку, всё ещё сомневаясь, что угроза миновала.

– Арнгрим, паршивец, хорошо смекнул с пулемётом – а я-то думал, мы все ленты расстреляли, – Гостислав был порядком удивлён.

– Так и расстреляли, – подтвердил Анси.

По его лицу вновь скользнула тень улыбки.

– Как насчёт того, чтоб сход созвать? – обратилась к шкиперу Дарвода. – Принять этих двух в ватагу? Я за них поручусь!

Последнее относилось к Арнгриму и Отри, стоявшим у лестницы.

– И я, – Скапи придирчиво оглядел бывших работорговцев. – Хоть они даже и с Гардарсхольма.

– Дело, но сначала пусть Луцо и Киприно с беженцами разберутся, – Анси тяжело вздохнул. – Есть вам куда их пристроить?

– На первое время, в рыбацкие семьи. Как тебя величать? – Луцо обратился к Сигурвейг.

– Сигурвейг Тумасдоттир.

– Тебя, Сигурвейг, с дочкой можем хоть мы с Пикралидой приютить.

– Я не рыбачка, – печально сказала Сигурвейг, почему-то по-этлавагрски. – Я библиотекарь.

– Так муж твой рыбак?

– Муж мой был картографом.

На Сигурвейг снова нахлынули слёзы. С ней принялась плакать и Ирса.

– Будет, будет, дочка! Нешто картограф рыбаку не брат! Приютим, и работу найдём! Книжное дело знаешь, да два языка…

– Три, – сказала вдова сквозь слёзы. – Ещё колоше́нский.

– Диск теперь менять, – Самбор внимательно осматривал безмолвствовавшее оружие. – Адамантовый, почти новый, а на три четверти запорот. Неплохой был доспех у Йаино, даром что дурак.

– Не в отца умом вышел, не в отца, – внезапно куда-то запропастившийся Киприно поднимался по ступеням, ведшим вверх от воды, на ходу поправляя подол туники, с выражением снизошедшей благости. – Сейчас поедем в Тигри. Герако, поднимай давление. Никтерефто, возьми второй эндоцикл, посадишь кентархию из тагмы [65]Пандоксо на три броневоза, остальных на эндоциклы.

– Но тагма Пандоксо подчиняется только епарху [66], – возразил Никтерефто.

Лименарх отмахнулся рукой, блеснув печатным перстнем:

– Доберёшься до телефона, позвони в епархию, испроси разрешения использовать войско, воеже [67]имелось задним числом. Всё равно Спи́ло наш опять неизвестно где.

Стражники пошли к машинам с озадаченными выражениями.

– Выручать Алепо, – объяснил, продолжая благостно улыбаться, лименарх. – Пока Йаино ещё глупостей не наделал.

– Мои йомсы [68]тебе не пригодятся? – спросил светловолосый Пальнатоки.

– Обойдёмся. Давай, у тебя тут своё дело.

– Так Алепо – вождь Синих лезвий? – удивился Анси.

– Старый, надёжный, предсказуемый, – Киприно кивнул, с подсадкой Пальнатоки взгромождаясь в седло. – И глаз хороший, в коттаб [69]выигрывает, сколько ни выпьет. Откуда ты знаешь язык Лезвий?

– Учился в Лимен Мойридио, – коротко ответил шкипер и перевёл разговор на другое. – Сход, может, и впрямь надо сразу провести. Я думаю, гаванный сбор, раз братство за нас заплатило, будет по правде вдовам и сиротам раздать на обустройство.

– Без схода раздавай, – предложил Гостислав. – И Тейтурову долю золота, у него живой родни нет.

Остальные одобрительно зашумели. Внимание большинства ватажников и беженцев сосредоточилось на двух кожаных кошелях, побольше и поменьше, откуда Анси принялся извлекать и отсчитывать скиллинги, номисмы [70], и разрубленные на дольки рабовладельческие золотые слитки.

Сигурвейг, утёршись окончательно пришедшим в непотребство платком, успела бросить взгляд и на то, как Самбор снял шлем и тряхнул головой. К поморянину подошёл Пальнатоки и показал ему что-то на открытой ладони левой руки. Самбор выразительно поднял брови, вывернул пояс, в котором оказалось спрятано тайное отделение, что-то оттуда извлёк, и положил йомсу на ладонь. Йомс совместил предметы двумя пальцами правой, кивнул, и бросил загадочные штучки, блеснувшие белым, в воду.

Гостислав, убедившись, что делёж идёт, как положено, отправился исследовать брошенную Синими Лезвиями многоствольную пушку. За ним увязался клеохронист с тетрадью, почему-то совершенно распираемый довольством. Луцо вытащил из трубки, прикреплённой к поясу, свиток и стилос с угольным остриём, и принялся обходить беженцев, справляясь с заметками в свитке.

– Сигурвейг и дочь – на двор Луцо. Тебя как зовут-величают? – лысый старец обратился к Мареле.

– Марела Рориковна, старшина. Самого тебя как по батюшке привечать?