Среда обитания - Михаил Ахманов Страница 12

Дорожки внизу сменили алый цвет на бирюзовый, попетляли среди оснований стволов и разбежались, огибая хрустальный овал Большой Арены с бушующими толпами. Гул и рев, словно под люком воздуховода, и на трибунах черным-черно – не иначе, травля крыс! Но кровь, похоже, не лилась, и, приглядевшись, я понял, что развлечение сегодня мирное – тараканьи бега.

За Ареной, на границе сектора и городского Центра, высились здания ОБР, стоявшие тесным квадратом: Службы Вершителей Правосудия и Охраны Среды, Службы Эвтаназии и Медконтроля, Службы Ремонта и Службы Диггеров. Эти стволы массивней и шире жилых и связаны через десять ярусов крытыми галереями; внизу – шлюзы и шахты, ведущие к уровню коммуникаций, вокруг – зона отчуждения, а по ее периметру – блокпосты, стационарные излучатели и огнеметы. Крепость, цитадель! Но я здесь не трудился, я был комесом в филиале, в Лиловом секторе.

Световые столбы по периметру зоны упирались в купол, но Пекси к ним не приближался – биоты не любят сильного света. Оставив крепость позади, мы понеслись над магистралью, что разделяла Центр и выходившие к его границе сектора; с одной стороны тянулся лес жилых колонн, с другой – открытые пространства площадей, Смольной и Сенной, Дворцовой и Красной, с огромными зданиями ратуши и ВТЭК, Музейного комплекса, Криобанка и сотней стволов, где размещались фирмы, компании, лиги, союзы, ассоциации и тресты. Цоколь каждой колонны Центра был украшен и отделан по-особому, в виде фантастических сооружений с арками, лестницами, башнями и разноцветной росписью стен; над этой причудливой архитектурой вставали полупрозрачные призмы и цилиндры из армстекла, сиявшие яркими огнями.

В других куполах, где я бывал, центральные зоны тоже выглядят странновато, и в каждом городе странности свои: в Паге, скажем, масса шпилей и остроконечных крыш, а в Норке, Фрисе и Лоане цоколи стволов – огромные прямоугольники из стеклянных пластин в стальных и алюминиевых переплетах. Зачем это сделано древними? Загадка! Что означают названия улиц и площадей, такие, как Пикадилли в Доне или Сенная в Мобурге? Тоже загадка! Мадейра, мой приятель, утверждает, что эти слова пришли не из Эпохи Взлета, а с более ранних времен и что они имеют некий таинственный смысл. Возможно, имена богов, героев или названия пещер и шахт, в которых жили предки… Впрочем, Мадейра – блюбразер, и хоть достойный человек, но склонен привирать и фантазировать.

Я почесал шмеля под челюстью, мы развернулись и ринулись вниз, лавируя среди других биотов. Ветер засвистел в ушах, огни на ближнем здании слились ало-желто-зеленой лентой, купол вдруг подпрыгнул, будто стволы, вырастая, толкнули его в сияющую высь, плотная туча пчел под нами разредилась, и мы скользнули сквозь нее к отверстию в сети. Пекси на мгновение завис, громко жужжа и подогнув брюшко, камнем упал в отверстие, затормозил, расправив крылья, и плавно спустился к переходу меж двух Колонн.

Меня всегда поражало изящество, с каким биоты маневрируют, и их волшебный дар запоминать дорогу. По словам Мадейры, им помогает древний инстинкт, усиленный в процессе генной реконструкции, – способность перемещаться в стае и ощущение гнезда. Не буду спорить – тут Мадейра, вероятно, прав. Мне кажется, что Пекси в самом деле воспринимает купол как свое огромное гнездо, где есть маршруты для прогулок и поиска еды и есть безопасное место для отдыха. Как и другие биоты, он помнит любую дорогу, в конце которой его накормили, и я не изменяю этому правилу.

Подскочил знакомый служитель в пестрой упаковке Лиги Развлечений.

– Банку нектара для моего шмеля. – Я потрепал Пекси по загривку. – Что у нас новенького, Дублин?

Тот осклабился:

– Для вас, дем Крит, новье всегда найдется. Хотите маленьких и желтеньких? Или эксклюзив из Линна?

– Нет, не хочу. Пробовал! Желтые тощие, а у линнских кукол отвислые зады.

– Черные есть, из Кайры. Большая редкость, спецзаказ для Третьей Алюминиевой! Лишнюю партию сделали… так, нелегально… для нас… Ах, какие груди… и зады!.. – сообщил он громким шепотом и закатил глаза.

Спецзаказ, большая редкость… Купол вам на голову! Чего не придумают, моча крысиная, лишь бы монету содрать! Но вслух я одобрительно хмыкнул и зашагал к ближней Колонне.

Их два десятка, этих Колонн, и основания их оформлены как башни, квадратные или круглые, с проходами, арками, декоративными шпилями и звездами на них. От башни к башне тянется стена со множеством зубцов, огораживающая довольно большую территорию: парк аттракционов, лавки, оттопыры, допинги – словом, все, что нужно клиентам для счастья. Цвет стены и башен красный, и потому, должно быть, площадь перед этим комплексом так и зовется – Красная. На другой ее стороне торчат здания ГенКона, пять зеленоватых стволов с длинным общим цоколем – точно подпирающая купол пятерня.

Сейчас, в середине второй четверти, площадь была пустынной, и лишь у генкомовской пятерни виднелась россыпь крохотных фигурок. Там всегда кто-нибудь маячит и требует чего-то отменить либо добавить: то капсули, которым подавай дешевых одалисок, то сексуальные меньшинства, то танкисты с хоккеистами или блюбразеры – те выступают против насилия над человеческой природой. В этот раз, похоже, были феминистки из «Сопротивления», бабы скандальные и злые. Кукол-мужчин им захотелось! ГенКом бы рад, да не выходит – делали, пытались и не добились ничего. Проблемы с эрекцией, гниль подлесная!

К счастью, у меня таких проблем пока что нет. Свидетелей тому – орава; само собой, не безголосые одалиски, а любая из моих подружек, прошлых или нынешних. Эри, Кама, Атланта, Ява или Одда…

Поднявшись к трехсотым ярусам, я изучил экспозицию. Час разглядывал, не меньше, гуляя по залам с высокими сводами; кукол в них не счесть, а я – клиент разборчивый. Были там маленькие и покрупней, рыжие, блондинки и брюнетки, с желтой, розовой и смуглой кожей, тощие и пышные, с разнокалиберной кормой, грудями и остальным хозяйством, с имитацией пупка, с раскраской и с татуировкой. Черные тоже нашлись, и Дублин не соврал: правда, спецзаказ! В ГенКоме черных лепят без затей, меняя при клонировании пигментацию кожи, но эти были натуральными: волосы колечками, губастые и плосконосые. Сразу виден редкий генетический материал, какой, пожалуй, только в Кайре и остался.

Я выбрал рыжую с зелеными глазами и одну из черных, стройную, высокую и в теле. Рыжая умела ахать и хихикать и обошлась мне в две монеты, а черная – так в целых пять! Но стоила того. С ними я позабыл о Джизаке и щеляках, убитых мной, которых, надо полагать, уже перемололи на компост. Забыл и о времени. Чтобы забыть, монет не жалко; монеты – прах, а вот дурные мысли… Впрочем, нельзя сказать, чтобы меня терзала совесть – трупов я повидал и понаделывал немало, к тому же Джизак был, несомненно, мерзавцем. Ну, а пятьсот монет – это всегда пятьсот монет… Однако я крови не люблю, и если уж пришлось в ней искупаться, стараюсь поскорей расслабиться. Лучший способ – широкая постель и пара одалисок плюс «веселушка» или еще какая оттопыровка… ну, хорошая еда, приятели, беседа… Еще бы ребра посчитать кому-нибудь или заехать под дых…

Кончалась третья четверть, когда я покинул Колонну с чувством приятной усталости. Пекси, деловито жужжа, влился в поток шмелей и авиеток, который стал заметно гуще, так же как и толпа на дорожках под нами: рабочее время истекло, и подданные разбредались по домам. Не все, конечно, – многие летели в Центр, намереваясь развлечься и встряхнуться. Ну, а мы уже встряхнулись… Самое время к Африке, в Тоннель!