Вокруг солнца - Анри де Графиньи Страница 12

Не теряя времени, все принялись очищать свою новую резиденцию от обломков и приводить в порядок уцелевшие вещи. Почти вся мебель и большинство инструментов оказались разбитыми, но подзорная труба, к величайшей радости старого ученого, каким-то чудом уцелела.

Покончив с уборкой, Михаил Васильевич соединил разговорную трубку своего аппарата с трубкой Фламмариона.

— Ну, вот мы и на прямой дороге к Венере, — довольным голосом произнес он.

— А сколько времени нам еще лететь до этой планеты?

— Я думаю, часов пятьдесят.

— Пятьдесят? — протянул Гонтран. — Но за это время я успею умереть с голоду!

— Зачем умирать? С нами пищевой экстракт. Можете закусить им.

— Гм… — пробормотал Фламмарион, которому экстракт не очень нравился. — А нельзя ли как-нибудь ускорить наш полет?

— Найдите средство.

— Если бы, например, уменьшить поверхность парашюта…

— Что вы говорите?! — воскликнул старый ученый, удивленный таким невежеством. — Ведь мы падаем в пустоте, а в пустоте все тела падают с одинаковой скоростью!

Спохватившись в своем промахе, Гонтран поспешил прервать разговор с профессором и, подойдя к борту, стал разглядывать окружающее пространство. Интересного, однако, оказалось так мало, что уже через пять минут Гонтран почувствовал сильнейшую зевоту и позыв ко сну.

— А что, Вячеслав, — обратился он к своему приятелю, — можно здесь вздремнуть?

— Отчего же? Вот посмотри на Фаренгейта! — отвечал инженер.

Американец, растянувшись на матраце, крепко спал, не стесненный своим костюмом.

— Ну, так разбуди меня, когда мы станем приближаться к Венере — попросил приятеля Фламмарион и улегся возле американца.

Сломка направился к профессору, который сидел с подзорной трубой в руках.

— Что нового? — осведомился он, соединяя разговорные трубки.

— Пока ничего. Наблюдаю атмосферу Венеры. Вам, вероятно, известно, — пояснил старик слегка презрительным тоном, — что на Венере есть атмосфера.

— Как же, — внутренне смеясь, заметил Сломка.

— Ну вот. Но важнее всего то, что эта атмосфера содержит в себе водяные пары и вообще имеет состав очень сходный с тем, какой имеет земная атмосфера: этот факт с несомненностью установлен спектральными исследованиями двух астрономов.

— Не Таккини ли и Фогеля?

Старый ученый удивленно взглянул на своего собеседника, которого он привык считать круглым невеждой в астрономии.

— Да, — отвечал он. — Откуда вы знаете?

— Мне сказал Гонтран, — произнес, едва сдерживая смех, Сломка.

— Ага…

Поговорив несколько минут, инженер счел за лучшее последовать примеру Гонтрана; усталость взяла свое и, едва улегшись, он мгновенно заснул.

Сколько времени он спал? Наверное, порядочно, так как, пробудившись от энергичного прикосновения чьей-то руки, инженер с удивлением увидел перед собой профессора, который уже снял скафандр и держал его в руках.

— Как! — закричал он, вскакивая и сбрасывая с головы селеновый футляр. — Неужели мы уже в атмосфере Венеры?!

— Могу вас в этом уверить, — с улыбкой отвечал старый ученый.

— Долгонько же я спал! — слегка конфузясь, произнес инженер. — Это все оттого, что солнышком пригрело, — прибавил он в свое оправдание. Затем, приставив губы к трубке аппарата Гонтрана, который, вместе с Фаренгейтом, продолжал еще спать мертвым сном, Сломка громовым голосом крикнул: — Пора вставать! Приехали!

Фламмарион опрометью вскочил со своей постели. За ним поднялся и американец. Удивлению обоих, когда они увидели своих спутников без скафандров, не было конца. Потом они сами поспешили сбросить с себя предохранительные костюмы и начали полной грудью вдыхать свежий, чистый воздух.

— Можно подумать, что мы на Земле, — пробормотал Гонтран.

— Настоящий воздух американских прерий, — заметил Фаренгейт.

— А что показывает термометр? — обратился инженер к профессору.

— 30 градусов по Цельсию, а барометр — 780 миллиметров.

— Ого, значит, мы весьма недалеко от Венеры!

— Да, но чтобы пролететь это расстояние, нам нужно несколько часов.

— А знаете, профессор, — перебил ученого американец, закутываясь в одеяло, — после той адской жары, которую мы перенесли раньше, здесь немного холодновато.

— Да-да, — подтвердил Гонтран, накидывая себе на плечи другое одеяло.

— Это зависит от плотности здешней атмосферы, которая играет роль как бы покрывала, предохраняющего поверхность Венеры от чрезмерного зноя, — объяснил старый ученый.

С этими словами он вооружился трубой и уселся у борта, сгорая от нетерпения поскорее увидеть новый мир.

— Вы напрасно будете лишь портить глаза, Михаил Васильевич, — заметил ему Сломка, пожимая плечами, — внизу все закрыто обломками.

Не успел, однако, инженер окончить своей фразы, как серая пелена, стлавшаяся глубоко внизу, под ногами путешественников, заколыхалась, облака разошлись, и красавица-Венера открыла свое девственное лицо взорам земных посетителей.

— Наконец-то! — радостно прошептал профессор, весь превращаясь в зрение.

Его спутники при виде развернувшейся пред ними громадной панорамы не могли удержаться от восторженных криков.

— Меня удивляет одно, — заметил Гонтран, не отрывая глаз от чудной картины, — что мы спускаемся очень медленно. А между тем притяжение Венеры почти такое же, как притяжение Земли.

— Но вы забыли, — возразил ему профессор, — что мы летим на парашюте, и что плотность атмосферы здесь вдвое больше земной. Оттого-то мы и можем безнаказанно дышать на высоте вдвое большей, чем та, где погибли Кроче-Спинелли и Сивель.

— А двойное атмосферное давление на поверхности Венеры не будет для нас опасным? — тихо спросил своего приятеля Гонтран.

— Конечно, нет, — отвечал тот. — Водолазам и работникам, которые работают в кессонах, приходится выносить давление еще большее, в четыре-пять атмосфер, и все-таки ничего. А наши легкие имеют время постепенно привыкнуть к увеличенному давлению, так что не беспокойся.

— О, я не за себя боюсь, — заметил Фламмарион.

— За кого же?

— За Елену… Ее нежный организм…

— Твоей невесте воздух Венеры может быть только полезен.