Волки с вершин Джамангры - Владимир Корн Страница 12

— Пошлю. Назад в Гладстуар. Пешком.

— Неважно выглядишь, — сообщил мне Клаус. — Бледен, как сама смерть, и взгляд какой-то потухший. С тобой все хорошо? Помощь не требуется?

— Что там происходит?

Сил после того как вернулся в развалины форта, и улегся прямо на траву, не было даже для того чтобы поднять голову и посмотреть вдаль. Туда, куда и направился Стаккер со своими людьми.

Судя по звукам, ничего такого, что заставило бы обеспокоиться.

— Там все нормально, Даниэль. Если может быть нормальным то, что не поддается никакому объяснению. Все они ведут себя так, как будто только что проснулись: где мы? Что с нами? Мне уже доложили, но сейчас вернется Стаккер, и расскажет подробно.

— Как тебя звать?

— Ты опять за свое! — сар Штраузен гордо вскинул голову.

Очевидно, вспомнив, что после каждого подобного вопроса получает от меня словесную выволочку.

— Знаешь, Даниэль, я сам себя в последнее время не узнаю. Уверен, даже если бы не получил пост наместника, мне следовало бы пуститься в путешествие. Оно многое дало мне уже, а ведь наш путь далеко еще не закончен! Конечно же, в твоей компании.

— И все-таки ты не ответил на мой вопрос.

Я по-прежнему не понимал, что вокруг нас происходит. Не понимал уже давно. С того самого момента, когда получил вызов от Ламгрока. Человека, прибывшего откуда-то из-за границы, целью которого было со мной покончить. Но Ламгрок еще полбеды. Например, одна сторона заявляет, что сарр Клименсе непобедим. Другая с ней не соглашается и предлагает пари на крупную сумму. Чем не объяснение? Но то, что начало происходить после нашего прибытия в Брумен, не поддается никакой логике. Во всяком случае, большая часть его. Мои непонятные видения, никому ненужная гибель Клариссы, те четверо в темном переулке. Кенотаф, когда прикосновение к нему в жаркий день серьезно обморозило мне ладонь.

Теперь ещё и люди, которые как будто намеренно искали Клауса сар Штраузена. И они точно знали, где его найти. Ладно бы они гнались по нашим следам из Нантунета, но ведь попались навстречу. А представление Александра чужим именем, хотя сам он клятвенно уверяет, что назвал свое собственное? И еще исчезновение старика. Сейчас я готов поверить во что угодно. Даже в то, что четверть часа назад мною управлял косноязычный паяц Синдей Пронст. Докажите мне, что магия существует, и тогда все встанет на свои места.

— Не буду тебя злить, Даниэль, не в том ты сейчас состоянии. Меня зовут Клаус сар Штраузен, и родом я из столицы королевства Ландаргия Гладстуара. Моего отца зовут Стивеном, и поговаривают, что он состоит в Тайном совете короля. Между прочим, небезосновательно поговаривают. Что о себе рассказать еще? Я — единственный ребенок в семье, поздний ребенок, и страстью все моей жизни являются шахматы. Достаточно? Или о чем-то все-таки умолчал? Теперь попросишь рассказать о своем детстве?

Он улыбался.

Достаточно. Главное, что ты не назвал себя Александром сар Штроукком, что вполне бы могло случиться.

— Клаус, магия существует?

— Даниэль, может быть сейчас не самое подходящее время разговаривать на подобные темы? — сар Штраузен поморщился. — И вообще, тебе стоило бы отдохнуть.

— Отдохну, — кивнул я. — Обязательно отдохну. А пока распорядись, чтобы накрыли на стол.

— Что, прямо здесь, посреди развалин?

— А почему бы и нет? Среди вещей, которые сопровождают тебя от самой столицы, есть и раскладной стол. Вот именно его накрыть и распорядись.

— На сколько персон? — то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался сар Штраузен: по голосу так сразу и не определишь. Открывать глаза было лень, к тому же веки казались свинцовыми. Нет, никогда раньше ничего подобного со мной не случалось.

— Как посчитаешь нужным. Да, прежде всего прикажи достать то замечательное кресло, в котором ты так любишь созерцать закаты, сейчас мне оно точно не помешало бы. А если поможешь подняться и в него пересесть, буду благодарен всю оставшуюся жизнь.

— Можете себе представить: они совсем ничего не помнят! — Курт Стаккер, который сидел за столом вместе с другими, все не мог успокоиться. — Кто последние несколько дней, а кто и куда больше. Расскажи мне кто-нибудь другой, ни за что бы не поверил ни единому его слову. Чудеса какие-то. Ладно крестьяне, но драгуны, но офицеры! Они-то как объяснят свою отлучку, когда вернутся?! За такие вещи можно и под трибунал за дезертирство угодить. И что им теперь сказать в свое оправдание? Потеря памяти на несколько дней? Ну и кто же в здравом уме поверит? А лошади, вы видели, что собой представляют их лошади? Они же едва стоят на ногах! Полное впечатление, будто их и не кормили, и не поили длительный срок. И даже не ослабляли подпруг.

— Все пришли в себя?

Меня не будили, проснулся сам. Чтобы узреть накрытый стол, который явно дожидался моего пробуждения. Он, если и не ломился от обилия яств, но заставлен был, как будто нам предстояло отметить некое знаменательное событие. Хотя, возможно, именно так все и было.

— Как будто бы все. Но некоторые до сих пор находятся в прострации. Считаю, к утру им станет лучше, — ответил Стаккер. — А вообще, господа, что вы обо всем этом думаете?

— Мне почему-то афоризм вспомнился, — заявил Синдей Пронст, которому тоже нашлось место за столом.

— Афоризм? — удивились, наверное, все, но вопрос задал Александр.

— Именно. Думаю, что он как нельзя лучше подходит к ситуации, — и, придав лицу торжественное выражение, с чувством произнес. — «В дурацких играх и призы дурацкие!»

Стаккер не скрываясь хмыкнул, другие сделали вид, как будто ничего не произошло. Сам я подумал, что Синдей не так уж и не прав. Базант заявил, что ударил таинственного старика помимо своей воли, как будто кто-то распоряжался его телом. Причем в тот самый миг, когда сам я атаковал троицу, решившую убить Александра, принимая его за сар Штраузена. Тоже как будто бы против своей воли, хотя с этим всё было сложно. В тот миг в моей голове возникло решение, что нужно сделать именно так. И я, не задумываясь, сделал. Как сделал бы его любой другой: все мы подчиняемся своим мыслям, и только руку от огня отдергиваем рефлекторно. Загадка заключалось в том, что никаких предпосылок для этого не существовало.

Ну назвал себя Александр чужим именем, впору удивиться, и только лишь. Но откуда-то же у меня взялась уверенность? Причем за доли мгновения до того, как было бы уже поздно, ведь промедли, и сар Штроукка нанизали бы, как минимум, на парочку шпаг.

Нет, телом своим в те мгновения я управлял сам: вероятно, тот, кто и навязал мне мысль, полностью доверял моим навыкам. Но он добавил скорости за гранью того, что мне доступно, в следствие чего и болело сейчас все, что только может болеть. И еще было очень обидно — мне никогда не научиться действовать с такой проворностью сознательно, как бы к тому не стремился.