Солнечный круг  - Марина и Сергей Дяченко Страница 11

– Ой, простите, – сказал он совсем другим голосом. – Вы ведь не устали? Просто скажите, когда утомитесь, и мы закончим. Ненавижу камердинера, он такой назойливый…

Ирис кивнула, стараясь не смотреть на него.

– Я бы не хотел, чтобы вы уезжали, – сказал он и прокашлялся. – Но у меня и в мыслях не было… вас задерживать. Я понимаю. У вас, наверное, есть семья… на континенте?

Ирис посмотрела ему в глаза. Император выглядел удрученным, но ни единой задней мысли в его вопросе не было. Ирис закусила губу.

– У меня есть сестра… старшая. Ее зовут Лора. У нее два сына.

– А… муж? Вас многие должны любить, добиваться…

– Нету.

– Это грустно, – сказал он после паузы.

– Но почему?! У меня есть музыка…

Он о чем-то глубоко задумался.

– Вы учите племянников играть на свирели?

– Нет, они не хотят. Им больше нравится кататься в лодке и рыбачить.

– Дети, – сказал он со странным выражением, – редко понимают, что на самом деле ценно.

Он снова уставился на море. Ирис упустила еще один великолепный шанс незаметно подбросить ракушку.

– Если бы у меня был брат, – сказал император, глядя на белые гребешки внизу. – Или сестра. Все было бы по-другому. Мы бы играли вместе, гуляли по галерее, ходили на шлюпке…

– Почему бы вам не найти друзей? – сказала она, не успев подумать, поддавшись сочувствию. – У членов императорского совета наверняка есть дети, да и просто… может быть… дети добропорядочных горожан?

Он посмотрел на нее огорченно: конечно, она ничего не понимала в здешних реалиях.

– К сожалению, нет, – сказал взрослым голосом. – Меня хотят убить. Мальчик, девочка, взрослый, друг… Любого можно шантажировать. Любого можно запугать, и он подбросит яд в мой стакан… Поэтому я сижу взаперти.

Ирис будто невзначай взяла платок и стала протирать свирель – чтобы увлечь себя действием, чтобы руки не дрожали.

– Вы думаете, я фантазирую, – сказал он укоризненно. – Но это правда. Речь идет не просто о будущем… о самом существовании Каменного Леса.

Он встал и прошелся по комнате, взмахнул рукой, разрезая воздух, будто что-то кому-то запрещая.

– Так. – Он остановился, сжал зубы, на бледных щеках заиграли желваки. – А вы с сестрой – вы дружите? Вы близкие люди?

– Очень, – сказала Ирис, благодарная ему за смену темы. – Она меня вырастила… почти как мать. Мы рано осиротели.

– Понимаю, – сказал он шепотом. – Я тоже… я знаю.

Тогда Ирис не выдержала и обняла его – трогательного ребенка, одинокого сироту. Он в первую секунду съежился, будто его никто не касался раньше, а потом вдруг обнял ее в ответ, но вовсе не по-детски, не сыновними объятиями.

Она наконец-то истолковала выражение, с которым он раньше на нее смотрел, и ей сделалось страшно. Высвобождаясь, она оттолкнула его, неделикатно, почти грубо.

Сердце грохотало в ушах. Щеки горели. Она была идиоткой, слепой дурой, она ошиблась и не представляла даже цену этой ошибки. Первый ее взгляд был – на дверь.

– Не уходите, – сказал он умоляюще. – Я все понимаю, я же не сумасшедший. Не бойтесь, пожалуйста, я знаю, как себя вести. Просто это все музыка…

Она не находила слов.

– Не уходите, – повторил он. – Расскажите… что-нибудь. Как вам понравился наш город?

– Он прекрасен. – Ирис отошла к противоположной стене, стараясь дышать ровно и глубоко, всем своим видом показывая, что ничего не случилось. – Я видела… улицы, площади, ювелирный квартал… Я встретила человека на базаре, у него лавка, ракушки, народные песни. Но оказывается, он и сам играет! Ксилофон и колокольчики, помните? Его зовут Ольвин. Если где-то в Каменном Лесу и есть настоящий музыкант…

Она прервала себя. Император смотрел исподлобья, уголок его рта поехал книзу:

– Ксилофон и колокольчики…

Он подошел к стеллажу, безошибочно выбрал ракушку Ольвина, широко открыл окно, впуская в комнату ветер и гул шторма, и, размахнувшись, швырнул ракушку в волны.

* * *

Вечером она играла в приемной для гостей, чьи имена и лица вспоминались ей очень смутно. Новое бриллиантовое колье казалось страшно холодным, тяжелым, давило на шею.

Лорда-регента не было среди слушателей. Ирис напряженно ждала, что он явится, но время шло, звучала одна мелодия за другой, а лорд-регент медлил, отвлеченный, возможно, государственными делами. В зале было много стражи – почти незаметной на галереях и, наоборот, подчеркнуто надежной, с алебардами, у дверей. Здесь два дня назад произошло покушение на главного государственного сановника, думала Ирис. Почему эти люди держатся так, будто ничего об этом не знают?

Слушатели были благосклонно-равнодушны, переговаривались, пили вино, выходили из зала и возвращались; кто-то аплодировал с большим усердием, кто-то лениво склеивал ладони на секунду, чтобы тут же разнять их и продолжить прерванную беседу. Ирис заставила себя сосредоточиться на музыке, уйти в свирель, спрятаться в свирели; лучшие воспоминания ее детства, прогулки с сестрой по светлому лесу, зеленые склоны, с которых они скатывались кубарем по очереди, все эти дни были растворены в мелодиях, и она воспроизводила их нота за нотой.

Потом Тереза, восседавшая в первом ряду, попросила ее сыграть «Времена года». После первых же тактов Ирис узнала в своей музыке исполнение Ольвина. Она поверила голосу, неслышному для других, подчинилась его воле и сломала прежнюю тему, выстраивая мелодию заново. В зале стихли разговоры – эти люди разбирались в гармонии, как рыба в фейерверках, но не могли не почуять силу, которая исходила в этот момент от Ирис и от ее свирели.

Она закончила фрагмент, перевела дыхание – и увидела императора на галерее, в плотном кольце стражников. Он смотрел на Ирис, в его взгляде было то самое выражение, которое теперь до смерти ее пугало.

В перерыве она стала свидетелем сцены, для ее ушей не предназначенной. Тереза ледяным тоном порекомендовала императору покинуть зал, тот спокойно и властно напомнил ей, что она – всего лишь слуга трона. Тереза удалилась, не взглянув на Ирис. Стражники продолжали держать императора в кольце.

– Я пришел вас послушать, – он через силу улыбнулся Ирис. – Вы играли «Времена года» не так, как раньше. Почему?

– У вас… великолепный слух, – сказала она сухими губами. – Я рада, что вы пришли на концерт.

– Кое-кто пытался меня удержать. – Он недобро оглядел лица стражников с выпученными глазами. – Мне нельзя свободно ходить по собственному дворцу… Пошли вон! Это приказ императора!

Стражники колебались долю секунды. Потом один из них, слабое звено, отступил, и за ним попятились остальные. Ирис и император остались одни на широкой галерее – снизу доносились голоса из зала. Напротив тянулась глухая кирпичная стена. Ирис огляделась, сразу вспомнив стрелу с цыплячье-желтым оперением.