Метро 2033. Обратный отсчет - Ринат Таштабанов Страница 11

Снайпинг – удел терпеливых. Николай думал, что хорошо познал смысл этого выражения. Как же он ошибался. Жизнь после внесла свои коррективы. Невыносимо сидеть на «фишке» и ждать, зная о том, что каждая минута, проведенная на поверхности, может снова запустить лучевуху. Не поможет ни новенький ОЗК-Ф, ни таблетки «Б-190». Хотя «бэха» – или, как прозвал этот радиопротектор Николай, лекарство от трусости, – помогает хотя бы психологически, даруя призрачную надежду не откинуться раньше времени.

Время… которого нет. Стрелку часов теперь заменяет электронное табло дозиметра, на котором постоянно бегут цифры гамма-излучения. Хронометр постапокалипсиса, отмеряющий время жизни и смерти.

Несколько дней наблюдений принесли свои плоды: из убежища, сначала по двое-трое, а затем – группами по пять человек, начали выползать поисковики и разведчики. Уже не те, первые, – смертники, дрожащие от страха. Нет, это были другие – сильные, уверенные в себе бойцы, целенаправленно выметающие все в округе и дальше – в деревнях, на складах, из полицейских участков и заброшенных военных частей. Несмотря на огромное желание перестрелять их всех, Николай заставил себя проследить за отрядами, тщательно фиксируя на карте их перемещения.

За первой группой последовала вторая, третья, четвертая, двадцатая… И лишь когда на поверхности, «на расслабоне», из-за самоуверенности, стали регулярно показываться хорошо вооруженные отряды человек по восемь-десять, снайпер решил действовать, подумав, что внезапное исчезновение опытных бойцов с оружием внесет сумятицу в убежище.

Итог – не ушел никто. Убийства дались Николаю легко. Даже слишком легко. Словно это были не люди, которых он недавно мог встретить на улице, а бездушные картонные фигурки, теперь застывшие в снегу.

Забрав у мертвецов оружие и припасы, стрелок ушел, чтобы вернуться через несколько дней за новыми жертвами. Отныне он – призрак, способный лишь мстить всем тем, кто, по его мнению, виноват в смерти его семьи.

Любящий отец, судья и палач – Николай стал един в трех лицах, все чаще ловя себя на мысли, что убийства постепенно становятся рутиной, словно перед ним разматывается бесконечная лента с мишенями, где все лица похожи одно на другое. И даже игра в «кошки-мышки», – он подстреливал разведчика в ногу и терпеливо ждал, когда за раненым придут товарищи, чтобы разом положить всех, – перестала приносить былое удовлетворение. А самое главное, не узнать, был ли среди них человек, открывший огонь из автомата.

Смерть предоставила Николаю отсрочку, вот только как воспользоваться выпавшим шансом? Он знал, что его дни сочтены. Лучевуха снова вернулась. Охотник на людей все чаще харкал кровью, а из-за дрожи в руках точно прицеливаться с каждым разом становилось все труднее и труднее. Сказалось то, что свою дозу он хватанул еще тогда – в первые дни, когда уходил из города.

Но ненависть превратилась в чистый адреналин – его собственное ядерное топливо, заставляющее работать организм за гранью возможного. Николай понимал, что перестрелять всех в убежище не удастся при любом раскладе. А если выкурить врага нельзя, то его надо уничтожить в его же логове. Так и родилась у снайпера идея подорвать главный и запасной выходы, завалить вентиляционные шахты и тем самым превратить убежище в братскую могилу.

Но от идеи до ее реализации путь неблизкий. Простой тротиловой шашкой бетон не рванешь. Нужно что-то серьезнее. Например, сделать так называемый игданит – смесь из аммиачной селитры и дизельного топлива, – однако Николай все тянул, придумывая тысячи отговорок, почему нельзя взрывать убежище, словно боясь признаться себе в мысли, что, как бы там ни было, ему просто нравится убивать. Или мстить? Мысли путаются в голове. Теперь уже все равно, главное – забрать всех с собой…

* * *

На запястье человека вибрирует будильник. Снайпер открывает глаза. Глянув на подсвеченные стрелки, Николай сжимает и разжимает пальцы, восстанавливая кровообращение. Затем ложится на пол и ползет вперед. Добравшись до рюкзака, он берет винтовку. Пальцы в толстой рукавице смыкаются на ложе «трехлинейки». Стрелок встает, перекидывает винтовку за спину. Чуть нагнувшись, достает из набедренной кобуры пистолет-пулемет «Кедр» и, осторожно отворив дверь, выходит из комнаты.

«Быстрее! Осторожнее! Внимательнее!» – выстреливает человеческий мозг одну команду за другой.

Как тень перемещаясь по коридору, снайпер поднимается на один этаж выше и заходит в квартиру под номером триста шестьдесят пять. Ствол пистолета-пулемета качается влево и вправо. Больше по привычке, чем по необходимости, Николай внимательно осматривает помещение.

Выбитые ударной волной окна распахнуты специально. Слой снега не тронут, в квартире так же пусто, как и несколько дней назад. Но самоуверенный снайпер – это мертвый снайпер. Именно этому его научила война.

Скинув рюкзак и положив на него винтовку, Николай, скользя по стене, подбирается к окну и достает перископную трубу. Приникнув к окуляру, он вглядывается в пространство. Проходит минута, другая, третья. Глядя со стороны, можно подумать, что это застыл не человек, а каменный истукан. Но вскоре губы Николая расползаются в усмешке.

– Ну, придурки, вы прямо как по расписанию! Отогрелись, перекусили и в путь-дороженьку отправились, а вот тут-то я вас и встречу, – шепчет снайпер, видя, как из темного чрева подъезда один за другим осторожно выходят разведчики.

Отложив перископ, Николай делает три шага назад, берет винтовку и ложится на два сбитых друг с другом стола. Приклад упирается в плечо. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Мир в глазах охотника на людей сжимается до размера линзы прицела. Указательный палец выныривает из разреза в рукавице и уверенно ложится на спусковой крючок.

Стрелять в противогазе неудобно, еще тяжелее выбирать мишень, когда приходится целиться из глубины комнаты, но эта игра стоит свеч.

«Так, – думает Николай, наблюдая через прицел за разведчиками. – Начинаем. Ну что, Треха, как всегда – нашу любимую считалочку? – снайпер улыбается. – «Десять негритят решили пообедать, один вдруг поперхнулся… – задержка дыхания, палец медленно выбирает свободный ход спускового механизма и дожимает крючок. Слышится грохот выстрела. Приклад привычно толкает в плечо, – …и их осталось девять», – выдыхает Николай, видя, как голова вооруженного автоматом человека в ОЗК резко дергается назад, и он падает как подкошенный.

Разведчики замирают, недоуменно крутят головами по сторонам. Лишь один из них, дернув рядом стоящего бойца за рукав плаща, валится в траншею, припорошенную снегом.

«Быстрый, зараза! – досадует Николай. – Но от меня не уйдешь».

Секундная заминка. Вдох, выдох. Ствол винтовки смещается на доли миллиметра, и палец вновь дожимает спуск. Ноги еще одного горе-разведчика подгибаются, и он, рухнув на колени, утыкается лицом в снег.

Тем временем остальные бойцы, словно очнувшись от сна, бросаются врассыпную, стараясь спрятаться. Еще один выстрел разрывает мертвую тишину, повисшую над городом. Третий разведчик, широко раскинув руки, падает на капот машины, до которой так и не успел добежать.