Стальная Крыса идет в армию - Гарри Гаррисон Страница 11

Куда плыть? Ну конечно, к форту, которым кончается стена.

«Самый безумный шаг в твоей жизни», – укорял я себя, снова обводя взглядом стену.

Над моей головой перекликались, с грохотом топали по палубе матросы. Судно, похоже, скоро отчалит – где тогда, спрашивается, прятаться?

Под стеной, правда, плавает мусор, дерутся из-за отбросов птицы. Но пока я туда доплыву, кто-нибудь наверняка меня заметит…

Наверху заскрипели снасти. Матросы ставили парус. Значит, надо срочно что-то делать. А надо ли?

Буксир не появлялся. Может быть, суда буксируют только в порт? А обратно они выбираются сами? Так и есть. Я выглянул из-за руля и увидел, как два грузовых судна выходят из бухты. Сверху, в растущий просвет, хлынули солнечные лучи.

И тут руль едва не вырвался из моих рук.

Я ухватился покрепче и поспешил окунуться с головой, пока меня не заметили. Когда терпеть стало невмоготу, приподнял голову и чуть не закашлялся от пены, попавшей в горло. Корабль быстро уходил. На краю пристани спиной ко мне стоял охранник.

Дальше было намного легче. Волны прижимали меня к баллеру. Я спокойно дышал, выставив над водой голову, зная, что меня никто не заметит ни с берега, ни с палубы. Мы дважды меняли галс, и каждый раз мне приходилось перебираться по другую сторону руля, чтобы не быть замеченным с форта.

А форт приближался. Около него судно снова повернет, и я окажусь возле самой стены. Я терпеливо ждал, пока корма парусника приблизится к форту, чтобы нырнуть в последний раз.

Усталость уже брала свое. Но это у меня последний заплыв на сегодня, надо постараться. Впереди была заросшая водорослями стена мола, его конец упирался в открытый океан. Прилив уже был достаточно силен, я боролся с течением, стараясь подобраться ближе к стене, где его сила была не так велика.

Цепляясь за щели и упираясь ногами в камень, когда била волна, я двинулся вдоль стены и мало-помалу достиг того места, где над водой нависали орудийные стволы. Что теперь? Может, рискнуть и взобраться на крышу? Вся морская гладь – в симпатичных пятнышках яхт и прогулочных яликов, но они далеко, а щели между каменными блоками кое-где достаточно широки, чтобы просунуть пальцы.

И я рискнул. Непросто карабкаться по отвесной стене, но у меня не было выбора. Дюйм за дюймом я поднимался все выше и наконец остановился между двумя амбразурами. Собираясь с силами, я приник к стене, из которой торчали, поблескивая, два жутких ствола. В десяти метрах под ногами о камень бились волны. Пока ни один парусник или ялик не приблизился к форту, но сколько это продлится?

– Дай-ка, Джим, огоньку.

От неожиданности я едва не сорвался. На меня пахнуло сигарным дымом. «Из амбразуры», – догадался я. Никто из орудийной прислуги не мог меня видеть, то, что здесь прозвучало мое имя, – случайность. Артиллеристы совсем рядом, они курят на боевом посту, что вряд ли поощряется начальством, и любуются океаном. Я затаил дыхание, целиком обратясь в слух.

– Знаешь, дружище, этот новый капитан меня достал.

– Да, я тоже впервые вижу такого гада. Может, яду ему в кофе сыпануть?

– Свихнулся? Говорят, в одном полку за такое каждого десятого поставили к стенке.

– Да ты что, старик? Это же самый обычный старый шакал. Самые что ни на есть шакальи слухи. Как траханье – все про него говорят, но никто им толком не занимался…

– Тихо. Капитан идет!

В море упал окурок, послышались удаляющиеся шаги. Я полез наверх, перекатился на плоскую крышу форта. Морская птица недовольно уставилась на меня одним глазом, противно заорала и упорхнула. Я улегся в центре нагретой солнцем, загаженной пометом крыши; отсюда видны были только небо и вершина далекого холма. Меня могли заметить с воздуха, но не стоило особенно беспокоиться по этому поводу – за весь день я увидел только один самолет, пролетевший вдалеке. Я закрыл глаза и неожиданно уснул.

Проснулся я от холода – солнце скрылось за тучей, а одежда еще не успела высохнуть. Зато меня, похоже, до сих пор не обнаружили. День клонился к закату, и я решил дождаться темноты на крыше. Очень хотелось есть, но с этим можно было и подождать.

Сумерки сгустились не скоро. Я то и дело облизывал пересохшие губы, стараясь не замечать урчания в животе и утешая себя мыслью, что рано или поздно солнце все равно зайдет.

Понемногу стемнело, заблестели звезды, в порту засветились прожектора. Я подкрался к краю крыши и поглядел вниз. Там вспыхивали и гасли фонарики, слышались хриплые крики командиров, строились в шеренги солдаты. Вскоре одно отделение вошло в крепостные ворота, другое двинулось по широкой, как проспект, стене и постепенно скрылось из виду.

А потом погасли все огни.

Я лежал, глядя в кромешную мглу и не веря своему счастью. Неужели свет погасили специально для того, чтобы я мог незамеченным проникнуть в город? Конечно, нет. Просто внизу стоят часовые, и начальство не желает, чтобы прожектора слепили их. Разумно, друзья мои, разумно.

Я смотрел на гавань, слабо освещенную звездами, и тщательно прорабатывал маршрут. Потом бесшумно спустился на известняковые плиты плаца. Ворота в стене форта были закрыты, и я на цыпочках затрусил прочь от них. Слева смутно виднелись яхты и весельные лодки, кое-где в каютах яхт горел свет. Слышался приглушенный смех. Каменные плиты приятно холодили ступни. На душе у меня полегчало, и я поймал себя на том, что насвистываю веселый мотивчик.

Затем я наткнулся на проволочную сетку, натянутую поперек стены, и тут же повсюду – над головой, позади, впереди – вспыхнул свет. Прожектора высветили металлическую сеть и в ней – запертую калитку.