ПереКРЕСТок одиночества – 3 - Дем Михайлов Страница 11

— Цветов радужных в жизни нашей серой прибыло!

— Михайловна! Михайловна! Погоди ты умирать, сползай с кровати — глянь на цветы морозные! Такие красивые! Глянь иди! Хватит кашлять! Хоть одним глазком да глянь перед смертью, сердешная моя…

— Может и отступит смертушка-то! — подхватил кто-то из стариков тоненьким надтреснутым голоском.

— Посуда разная — продолжал я — Удобная и практичная.

Передав кружки, тарелки и ложки, не забыл и про то, что сам я нарек бы огромными хрустальными пепельницами ну или конфетницами. Хотя странные овальные посудины со слишком низкими бортами могли служить чем угодно для неизвестных нам хозяев этого мира — может даже плевательницами. Мы найдем им свое применение.

— Звезды, круги, кометы, ромбы и прочее непонятное — развел я руками после того, как вручил протолкавшемуся монастырскому настоятелю Тихону еще одну «конфетницу» доверху засыпанную будто из листа тонкой стали вырезанными различными фигурками.

— И что же это такое удивительное ниспослали нам? — удивленно моргнул он.

— А вот — засмеялся я, касаясь указательным пальцем лежащей сверху звездочки.

Та тут же зажглась ровным зеленым светом — причем довольно ярким.

— Да откуда же все это? — запоздало охнул кто-то позади, но на него тут же шикнули:

— Тебе какое дело, дурак старый? Иди да поищи в пургу! Может и ты найдешь!

— Да я так… к слову… от удивления обуявшего…

— Обуявшего… излишне любопытный ты, Толик!

— Это украшения — повторил я, не став пояснять, что обнаружил эти украшения заткнутыми там и сям в жилых и спальных помещениях.

Какими бы злобными или прагматичными не были хозяева планеты, им все же хотелось иллюзии света и тепла внутри их исследовательского бункера, что был больше похож на казарму. Я насобирал таких штукенций больше пятидесяти штук. Из них пяток оставил себе — на всякий. Еще пять досталось обрадовавшемуся как ребенок Апостолу. Остальные вот ушли — и уже по одной штучке поплыли по дрожащим рукам.

— Мне! Мне не досталось! — в голос заплакала закутанная старушка, опускаясь на пол.

И столько горя было в ее лице, что я торопливо расстегнул меховую куртку, порылся в кармане и вложил в ее ладонь пару засветившихся фигурок. Вслух же, раздавая наугад последние три, погромче произнес:

— Принесу и еще! А те, кому досталось — не жадничайте, показывайте и другим!

Но сразу было ясно — будут жадничать. Вон как прячут поспешно по карманам. И я не могу их винить — такова уж здешняя жизнь, что только-только начала меняться к лучшему.

Чтобы разрядить обстановку — очень уж сильным было огорчение на лицах тех, кому не досталось — я поспешно принялся вытаскивать и отдавать остальное. Еще одна «икебана», причем большая, занявшая немало драгоценного места в нартах. Ворох безразмерных запашных… халатов… ну или кимоно… не знаю… слишком уж странный у них был крой. Но халаты теплые, длинные, разноцветные — найдены мной целым ворохом в одном из контейнеров, что были в гараже. Похоже привезли на радость исследователям разноцветную одежку, но распаковать не успели — случилась бойня и эвакуация. Дальше пошли тапочки, носки, шарфы, варежки и даже мужское нижнее белье. Мне было жалко пихать в нарты этот ширпотреб, но… вот сейчас я ничуть не жалел о своем решение — радость жителей Холла того стоила. Хотя пока они ничего не получили — уже успевшие оценить ситуацию после того, как кому-то не досталось «звездочек» и успев даже разнять пару неумелых драк, «бугры» поспешно забрали всю одежду, выложили на стол и начали орать, чтобы никто даже близко не подходил — будет вам розгрыш!

Если точнее, Федорович сказал следующее: «Будет вещевая лотерея так вас перетак, чертово вы жадное старичье!». А потом добавил, что если кому не то что хотелось выпадет — его проблемы. Пусть выменивает желаемое и вообще даренному коню под хвост не смотрят.

Пяток толстых теплых жилетов с множеством карманов я тоже отдал Федоровичу, успев один отделить и передать его Тихону. Тут уже я действовал, конечно, чуток эгоистично, желая выделить из общей массы тех, кто помогает мне и волочет на себе дела Холла.

— И мясо — добавил я, указав на тушку медвежонка — Метка живая…

— Метка? — удивился Федорович, успевший облачиться в жилет и проверяющий карманы.

— Ковырял кости чьи-то жеванные — вздохнул я — Старые уже. Так добыл не только мясо, но еще и пару пачек сигарет. Родопи и Ту-134. Не знаю какие из них хорошие…

— И те и те хорошие! — заявил старик, забирая пачки — Буду выдавать отличившимся поштучно. Ну и сам закурю от переизбытка нервного…

— И я, пожалуй — хмыкнул я, вспоминая залитые слезами стариковские глаза — И я…

— Сигаретка, горячий чай и стол в дальнем уголку — старушка со стаканом подошла незаметно, подала на подносе стакан, показав при этом налепленную на запястье светящуюся звезду — Хороша обнова моя? Красная!

— Она ведь от нашей силы горит — напомнил я, постучав себя пальцем по груди.

— Коли рычаг крестовый старуху не убил — отмахнулась она и пошла обратно к котлу — Пусть горит звездочка красная. Пусть скуку и тоску разгоняет стариковскую. С возвращением, Охотник. Спасибо что живой.

— К-хм… вам спасибо — отозвался я, накидывая край шкуры на оставшееся в нартах добро и берясь за ремни — Посидим в уголку?

— Посидим — с готовностью согласились старики.

Тихон не удержался, глянул искоса на нарты.

— Там куски оборудования — не стал я скрывать — Для торговли с центровыми нашими. Как они придут — вы уже не обижайтесь…

— Отойдем — понятливо кивнул Тихон, тоже красующийся в жилете — Отойдем и мешать не будем. И мне бы сигаретку. Родопи…

— Он еще и выбирает — проворчал Федорович — Грешно разборчивым быть, отче!

— Грешник я — вздохнул настоятель, с благодарностью принимая сигаретку — Грешен…

— А потом потолковать бы мне с путешественниками нашими. Те кто перебраться хочет…

— Луковые? Позовем.

— Вы их так зовете?

— Ну да. Луковые или луковцы.

— Луковианцы же вроде.

— Вот еще язык не ломали. Луковые! Позовем их как скажешь. Ты нам-то хоть расскажешь откуда богатство такое? Аль секрет великий?

— Кое-что расскажу — кивнул я, доставая из другого кармана пачку писем — Почта прибыла.

— Вот это дело! — обрадовался Тихон, забирая пачку и торопливо перебирая сложенные листки — Где тут мое письмишко? Обсуждали мы одну занятную шахматную партейку…

***

Рассказал я мало. Знал, что рано или поздно все сказанное мной разойдется по всему Бункеру, поэтому заранее продумал каждое слово, а затем обдумал его еще раз — прежде чем поделиться со здешней скучающей общественностью.