Видящий. Первые шаги - Алексей Федорочев Страница 10

– Козыев, помоги! – кивнул в мою сторону алиевец с нашивками сержанта.

Мощная рука вздернула меня за шиворот.

– Дяденьки, миленькие, не стреляйте, отпустите меня. Я больше не буду, не на-а-адо… – продолжил я свой концерт.

– Парень, ты кто? Откуда здесь взялся? – попытался достучаться до меня командир. Он снова и снова повторял вопросы, а я старательно изображал истерику. Наконец он не выдержал и влепил мне смачную пощечину. Заткнуться получилось вполне естественно.

– Имя? Фамилия? Документы?

Зыркнув на сержанта исподлобья, съежился, продолжая молчать.

– Кто-нибудь знает этого парня?! – крикнул сержант в сторону пассажиров. Рядовой Козыев за шкварник выставил меня на обозрение в проход.

Осторожно выглядывающие со своих мест люди отрицательно мотали головами.

– Проводника ко мне! – продолжил сержант.

Подошедший проводник изобразил такое искреннее недоумение и негодование… Я почти поверил.

– Не было у меня такого пассажира, господин сержант. Видать, на последней станции пробрался, поганец! Ух, я тебя, ворюга! Так и норовят все время!

Разошедшегося в гневе проводника оттащили от меня и отправили обратно.

– Козыев! Выводи на фильтр, пусть там разбираются! – С этими словами командир потерял ко мне интерес и вернулся к прерванному осмотру.

Уже знакомый детина ткнул меня в спину, подгоняя к выходу.

Пока шли к дверям, боец проговорил в рацию:

– База, говорит восьмой, веду нарушителя, пятый вагон, встретьте.

«Восьмой, база на связи, помощь нужна?»

– База, помощь не требуется. Тут то ли заяц, то ли воришка мелкий. Совсем ребенок.

«Восьмой, принято, выводи. Встречаем».

Теплый азербайджанский воздух, пахнущий свежей зеленью, ласково встретил меня за дверью вагона. Два бойца из оцепления подхватили меня с подножки, спустили с насыпи и уложили лицом вниз.

От головы поезда опять послышалась стрельба.

– Лежать, не двигаться! – Пропыленный ботинок несильно придавил мою голову к земле.

Рация охранявшего меня бойца ожила:

«База! Это третий! Мы во втором вагоне. У нас раненые. Он, сука, прямо сквозь стены стреляет! Есть потери среди гражданских!»

«Третий! Отходите! Отводите гражданских! К вам идет Шаман. Повторяю, сами не лезьте, отводите гражданских».

«База, понял, поторопитесь!»

Знакомая вибрация в груди указала на применение мощной техники. Шум, треск.

«База, это Шаман. Клиент готов».

«Третий, доложите о потерях».

«Женщину с ребенком – насмерть, у мужчины по виду – средней тяжести. Еще две женщины – насмерть. Сука, какая сука! Сержанта зацепило».

«Третий, отставить истерику. К вам сейчас пришлют смену и медика».

«Есть отставить истерику».

Послышались шаги, меня вздернули на ноги.

– Этот, что ли, нарушитель? Чего с ним возиться-то! Пинка б дали, ясно ж, что не волковский. – В голосе прибывшего просто плескалась лень.

– Тебя не спросили. Бери и веди на фильтр. Порядок знаешь.

– Есть вести на фильтр. – Очередной тычок задал мне направление движения в сторону головы поезда. У раскуроченного второго вагона уже лежали несколько накрытых тел, чуть в сторонке стояли и курили бойцы.

– …? – на гортанном наречии спросил что-то мой конвоир.

– …! – явно послали его в ответ.

– …! – сердито прокричал мой охранник, подталкивая меня в спину, и зашагал дальше.

У небольшого палаточного лагеря меня передали другому подразделению, отобрали обувь, ремень и вещи. Заначку не нашли, но особо и не обыскивали, так, охлопали на предмет оружия и втолкнули к другим задержанным. В большой армейской палатке – на так называемом фильтре – скопилось уже человек двадцать. Мужчины, женщины. Была даже парочка стариков. На меня посмотрели настороженно и снова вернулись к своим думам.

– Сидеть здесь. – Меня с силой усадили на грубую лавку.

Потянулось ожидание. Где-то через час заскочил фотограф, отщелкал всех у стены анфас и в профиль и умчался куда-то дальше.

Один раз примерно за два-три часа нас поодиночке, в сопровождении конвоиров, вывели к «удобствам», выдали по бутылке воды и сухпаю в специальной одноразовой таре. Разговоры жестко пресекались. Снаружи доносились команды, разговоры, но почти все – на местном наречии, которого я не понимал. Если судить по интонациям, то простая рабочая обстановка. Так, в молчании, прошел еще примерно час.

А потом начался ад.

Интерлюдия третья

– Так ты говоришь, еще утром он ничего не понимал, а уже к вечеру составил примерный план и одним махом разорил это осиное гнездо?.. – Старческая узловатая рука потянулась к чашке с дымящимся отваром.

– Да, господин. – Бывший гвардеец Григорий стоял навытяжку перед монахом в простом черном балахоне стоимостью выше средней цены автомобиля представительского класса.

– Расскажи еще раз, с чего все началось. Только факты.

Ни единым движением лица и тела не показав отношения к перспективе снова пересказывать прошедшие события, Григорий начал:

– Девятнадцатого апреля Скинкис проводил с моим подопечным индивидуальный урок по раскачке источника. Прямо с тренировки сам Скинкис доставил его в лазарет с предполагаемым срывом источника. Доктор погрузил мальчика в целебный сон. Приблизительно в это же время Залесский избил Скинкиса, и того также доставили в лазарет. Освободившийся доктор оказал врачебную помощь пострадавшему учителю и поместил в соседнюю палату. Согласно вашим распоряжениям, я напросился в сиделки к Егору. Мальчик окончательно вышел из сна двадцать второго рано утром. Тут же выяснилось, что его источник полностью разрушен и нет надежды на восстановление.

– Почему ты решил, что нет надежды?

– Так сказал доктор Залесскому. Цитирую почти дословно: «Науке неизвестен механизм работы и восстановления божественной искры источника в человеке. Помочь ему мы ничем не можем. Все в руках Его».

– То есть категорически он не отрицал возможности восстановления? – Старик смочил горло очередным глотком горячего отвара. – Просто не знал, как помочь?

Гвардеец немного подумал и осторожно ответил:

– Да, господин.

Старик тяжело поднялся из-за стола и стал прохаживаться по келье, обдумывая какие-то мысли и нервируя Григория.

Несколько минут прошло в молчании.

– А как мальчик отреагировал?

– С виду довольно спокойно. Расстроился, но не сильно.

– Хм… Дальше!