Сверхдержава - Андрей Плеханов

Аэробус транснациональной компании «Аэрофлот» разгружался, освобождая свое серебристое чрево от багажа и пассажиров. Многометровая стеклянная труба эвакуатора была приставлена к его боку, и было видно, как хрупкие фигурки пассажиров медленно проезжают внутри ее, сидя в креслах транспортера. Лайнеры из всех стран мира с ревом приземлялись на посадочные полосы и взмывали в небо. Маленькие частные самолеты и геликоптеры сновали в воздухе, как разноцветные мухи, управляемые неслышными человеческому уху сигналами системы автоматической посадки.

А здесь, внутри эвакуатора, было тихо. Шум реактивных двигателей не проникал сквозь толстое тонированное стекло. Пассажиры притихли, разглядывая сверху жизнь гигантского роботизированного муравейника, именуемого международным аэропортом Шереметьево-2. Самый большой аэропорт в мире выглядел как порождение инопланетного разума — ни единого человека не было видно на летном поле, только механические существа всевозможных форм передвигались по серому матовому покрытию, сверкая никелированными конечностями, шевеля усами черных антенн. Причудливая фантазия выстроила здания терминалов — казалось, что овалы и кривые фиолетовых стен вылеплены из живой субстанции. Субстанции, растущей по собственным законам и не подчиняющейся земной гравитации.

Когда Шрайнер был в последний раз в Москве? Восемь лет назад. Всего восемь лет — и все так изменилось. Было ли все это фантастическое великолепие аэропорта в достаточной степени функциональным? Возможно, и было, но в большей степени оно предназначалось для услады глаз. Для изумления, для шокирования, для приведения в трепет и восторг людей, прибывающих в столицу самой богатой на планете страны.

Большинство пассажиров уже видело все это не один раз. И все же те, кто находился сейчас рядом со Шрайнером, дисциплинированно таращились на невероятную картину, проплывающую внизу. К уху каждого была прилеплена маленькая пластиковая клякса коммуникатора, и нежный девичий голосок рассказывал о том, какие услуги (бесплатные, черт подери этих русских, бесплатные!) предоставляет аэрокомпания в целом и Шереметьево в частности. Голос в наушнике Шрайнера, естественно, мурлыкал на немецком языке. Хотя это было излишеством. Шрайнер знал русский не хуже, чем немецкий.

Рихард Шрайнер не желал сейчас никаких услуг. Ему хотелось поскорее пройти таможенный контроль, сесть в такси, добраться до гостиницы, задернуть шторы, выпить сто граммов чего-нибудь сорокаградусного… И выключить все телевизоры, конечно. Рихарда уже тошнило от услуг. От сервиса компании «Аэрофлот», наваливающегося на клиентов подобно снежной лавине. Чего стоил только сегодняшний фирменный обед в самолете — изысканное пиршество в лучших традициях русской императорской кухни. Шрайнер икнул. Сегодня он слопал пять дармовых кусков севрюги — драгоценной, янтарной, полупрозрачной. Полкило, наверное, не меньше. Боже, какой изумительный вкус… Но для желудка тяжеловато. Умеренность — вот что не помешает ему здесь, в Москве. Нельзя забывать, что он снова в России. В стране, где могут закормить до смерти.

Необходимость передвигаться на собственных ногах была сведена в Шереметьеве до минимума. Широкая лента транспортера внесла новоприбывших в здание, миновала надпись «Российская таможня» и непонятным образом вдруг разделилась на несколько полос. Теперь Рихард в компании нескольких человек ехал по широкому коридору — голубоватый потолок, неяркое освещение, стена-экран. По стене ползли неоновые буквы объявлений на русском, немецком, английском и прочих языках. «Уважаемые гости России! — значилось там. — Напоминаем Вам, что в нашей стране существует опасность заражения якутской лихорадкой. Настоятельно рекомендуем Вам сделать вакцинацию. В случае, если прививка не будет сделана, административные органы РФ не несут ответственности за Ваше здоровье. Тем, кто сделает вакцинацию, предоставляется карта на льготное медицинское обслуживание в течение одного месяца».

Чертовски привлекательное предложение. Рихард знал, что многие специально ехали в Россию, чтобы сделать эту прививку, а потом еще и полечиться по льготным ценам в шикарных российских клиниках. Это даже получило название «прививочный туризм». Прививка была бесплатной — от человека требовалось только согласие. Соглашались почти все.

Объяснялось это просто: российская вакцинация начисто избавляла организм от всех вирусных гадостей — от гепатита до СПИДа. Технология такого чуда держалась Россией в секрете — как, впрочем, и все тысячи чудесных технологий, составлявших основу экономического процветания Сверхдержавы. Бесполезно было бить себя кулаками в грудь, обвинять Россию в жмотстве и призывать ее поделиться вакциной с другими странами, издыхающими от СПИДа. Хочешь сделать прививку — пожалуйста, никто тебе в этом не отказывает. Приезжай в любой из русских городов и делай.

Что такое якутская лихорадка, никто толком не знал. Рихард помнил, что эта страшная болезнь промчалась по России восемь лет назад — в период Большой смуты. Народ называл эту болезнь коротким простым словом — ЧУМА. Люди заражались и погибали тысячами. Рихард читал об этом в газетах, видел фотографии умирающих — неестественно красные раздутые лица, гноящиеся глаза, лопающаяся кожа на руках… Лично он ни одного заболевшего не видел. Была изобретена вакцина — та самая, гениальное творение биотехнологии. Вспышка инфекции была задавлена, не прорвалась за пределы Сибири. Все население страны было привито. Прививали и иностранцев. Но Рихард Шрайнер остался непривитым. Он удрал тогда из России в страшной панике. Он почему-то боялся прививок — как бегемот из старого русского мультфильма. Он скорее заболел бы чумой, чем позволил ввести в свое тело чужеродный белок, механизма действия которого не понимал. Шрайнер удрал в Германию и не появлялся в России целых восемь лет.

Рихард вспомнил, как улетал из этого самого Шереметьева. Разбитые асфальтовые пандусы, сизый сигаретный дым, поднимающийся к тусклым металлическим кольцам потолка. Жалкие ряды изрезанных дерматиновых кресел, облепленные замерзающими пассажирами. Таксисты, назойливо хватающие за руку. Надкушенные гамбургеры и пластмассовые стаканчики с водкой на грязном столе. Бесконечные шевелящиеся хвосты очередей к стойкам таможенников — длинные для россиян, короткие для иностранцев. Хмурые, затравленные взгляды. Отпечаток застарелой раздраженной бедности… Как все могло настолько измениться всего за восемь лет?