Вавилонские младенцы - Морис Дантек

Жить — это было потрясающее ощущение. Самый прекрасный день мог оказаться последним, а ночь, проведенная в постели со смертью, гарантировала, что вы доживете до рассвета. Следовало соблюдать несколько важнейших правил: никогда не менять убеждений, никогда не поворачиваться спиной к окну, никогда не ночевать в одном и том же месте, всегда находиться между солнцем и предполагаемым наблюдателем, никому и ничему не верить, нажимая на спусковой крючок и выпуская на свободу спасительный кусок металла, задерживать дыхание, уподобляясь живому мертвецу. Иногда эти правила могли меняться под влиянием обстоятельств: расположения солнца, погоды и навыков противника.

Прижавшись к склону, Тороп находился прямо над своей жертвой, лежавшей внизу на тропе. На западе солнце уходило за горизонт, покрывая бурую землю предгорий Восточного Тянь-Шаня толстым слоем оранжево-желтого лака. Сухой и нереально прозрачный воздух еще дрожал от накопленного за день тепла. Погода идеально подходила для убийства.

С востока, из низовий, потянуло свежим ветром. Там раскинулась великая пустыня Такла-Макан — по-уйгурски это означало «место, куда ты войдешь, но не выйдешь». Здесь, на высоте двух тысяч метров, знойный воздух резал легкие как штык. Когда солнце исчезнет за горными пиками, покрытыми броней вечных льдов, он станет невыносимо холодным быстрее, чем человек успеет сделать вдох или испустить дух.

Парень лет двадцати лежал на спине. Его рука, откинутая вбок под прямым углом, упала в заросли колючек, другую он подвернул под себя. Он был еще жив, но день для него явно выдался неудачный. При каждом вдохе его сотрясала дрожь, он хрипел, изо рта у него лилась кровь. Тороп знал, что раненому осталось жить всего несколько минут, но они покажутся ему часами. Пуля диаметром 12,7 мм под углом вошла в его тело в области печени. Кусочек свинца скоро доберется до бедренной артерии, спинного мозга или еще какого-нибудь жизненно важного органа.

На лице мужчины, словно под действием проявителя, появилось изумление от того, что его существование оборвала какая-то дурацкая пуля, которая вращалась вокруг своей оси, а потом стала метаться внутри его тела. Энергия поражающих элементов подобного типа распространяется с такой силой, что, помимо физической травмы, волна болевого шока вызывает серьезные неврологические нарушения. В остекленевших глазах на красивом маньчжурском лице застыло недоумение: неужели жизнь так хрупка по сравнению с несущим боль металлом?

Тороп вспомнил афоризм из «Книги перемен», на котором основана четырнадцатая из тридцати шести стратагем: «Не я прошу простака о помощи, он сам подает ее мне». Любопытно, что четырнадцатая стратагема называется «Позаимствовать труп» и гласит следующее:

Тот, кто еще может действовать, не позволяет себя использовать.

Тот, кто сам больше ничего не может, умоляет о том, чтобы его использовали.

Использовать того, кто больше ни на что не годен, так, чтобы он служил нашим целям.

Полезное наставление, особенно с учетом обстоятельства. Бившийся в агонии молодой человек прекрасно послужил целям Торопа, который спустился со склона, уже зная, что делать дальше.

Три молодых луня с клекотом слетелись к умирающему и, не обращая внимания на приближающегося человека, принялись топтаться по форменной куртке цвета хаки. Они пробивали ткань одним отточенным ударом, выхватывали кровавые куски плоти, которую тут же глотали, резко вскидывая голову. Тороп отчетливо видел последний рефлекторный жест обреченного, пытавшегося отсрочить неизбежный конец. Видел, как содрогнулось тело, как дрожащая рука тщетно пыталась подняться, но лишь начертила на земле неразборчивое послание. Тороп не отводил взгляда от кровавого цветка, развернувшего лепестки на животе солдата — там, где пировали птицы, — и от черной лужи крови с красными краями, которую жадно втягивала каменистая, оранжево-желтая земля.