Хроники Ликтора. Том первый - Максим Васильев

«Когда тонешь в мутной реке, а твою шею сдавливает болотная тина, иногда единственный выход избавиться от её тисков – нырнуть еще глубже».

Отрывок письма Лине; ноябрь 173 года эпохи Илона

Было холодно, но не вокруг, а мне. Пальцы ледяные, я сжал кулаки. Нос покраснел и норовил вот–вот отвалиться. Губы словно срослись и примёрзли друг к другу. Я стоял и дрожал. Внутри пусто и тихо. Люди всё смотрели на меня и ждали последних слов. А я лишь молчал, не отводя глаз от капсулы для криомации. Через форсунки впрыснули хладную газовую смесь, и леденящее дуновение вмиг покрыло криокапсулу инеем изнутри. Вибрация мгновенно превратила тело в пыль. И она – единственное, что осталось.

Все потихоньку начали разбредаться. Редкие люди подходили и просто хлопали по плечу, иные обнимали. Я стоял всё на том же месте, скрестив руки перед собой и опустив голову. Мне казалось, что только я во всём мире стал таким одиноким.

Я вышел последним.

Обжигающе холодный ливень бился о мои грязные волосы и скатывался ручьями на плечи. В сером небе кружили вороны. Одни из немногих живых существ, которым, как и людям, «посчастливилось» выжить, но они от чего–то абсолютно не выглядели счастливыми. Птицы садились на голое кривое чернеющее дерево, видимо когда-то посаженное тут для красоты, и словно наблюдали за мной. От их жуткого карканья у меня сжималось сердце, если от него ещё что–то осталось.

Даже здесь слышится гул вечно неспящего города. Эти звуки пугают птиц, и они всё вновь и вновь взмывают в небо, заполняя его своими похоронными песнями.

Все разъехались. Я чувствую только ветер и холод.

***

Стоя в душе, выкрутил показатель горячей воды настолько, что она обжигала. Уже недельная норма стекла вниз по водостоку, а я никак не мог согреться. Я дрожал. Нескончаемо дрожал. Как смириться с этими мыслями? Никак. Это невозможно. Это невозможно! Я не смогу.

Не заметил, как медленно опустился на колени. Капли били по спине и стекали по моему лицу. Я потерялся. Никто не поможет. Теперь вновь сам по себе, ведь больше я никому не был нужен.

Глядя в зеркало, я стал упускать свои черты. Они расплывались. Даже в отражении больше не видел сам себя.

Руки дрожали. Сегодня бриться опять не стал. Глоток из фляги – мой персональный сироп для кашля. Чёрт, закончилось. Когда успело? Но еще не настало время остановиться, поэтому придется собраться на вылазку, чтоб пополнить запасы.

В каком бы состоянии ни был, я смогу одеться, как подобает. Отточенными движениями накинул рубаху и заправил в брюки. У меня что, нет другой одежды? Хотя, брюки я не надевал с того самого дня. Они пахли покойником. Не могу выветрить кладбищенскую сырость из головы и одежды, пусть и всё это сохло в шкафу не одну неделю. Неважно, всё равно плащ покроет меня с ног до шеи. В бар пускают до двух – нужно успеть.

Конец октября. Было уже темно, но я ещё видел небо и его облака. Утром оно пролило дождь, омыв город свежими каплями. Я не мог оторвать глаз от высоты над моей головой. Серая высь завораживала и притягивала взгляд. Я остановился, и словно в этот миг всё вокруг меня замерло тоже. Я не слышал ни ветра, ни людей, ни их шаги и назойливый шум транспорта. Я различал лишь своё дыхание, видел только пар изо рта на фоне облаков, бегущих за почти спрятавшимся за горизонт солнцем. Я лечу? Нет, я всё ещё здесь – на мокром асфальте, в грязи и лужах. Я всё ещё здесь.

В левом кармане лежала фляга. Странно, но я то и дело каждые минут пять сжимал её. Проверял, на месте ли мой никогда нержавеющий сосуд. Но зачем я это делал? Неужто чего-то боялся?