Три грани мизерикорда - Анна Волошина

Траурный марш в исполнении военного оркестра кромсал тишину мемориального кладбища. Уханье литавр нарезало ее на рваные, грубо изломанные ломти и раздраженно сталкивало с поросшей пожухлой травой разделочной доски, усеянной гранитными прямоугольниками. Тишина пыталась сопротивляться агрессору, да какое там…

Десница шёл за гробом, неся подушку с орденами покойного отца, и старался думать только о том, что инсульт был третьим и виноватых искать бесполезно. Что там искать – даже назначать, и то… Бесполезно, всё теперь бесполезно. И поздно, как ни крути.

У края пустой ещё могилы кто-то говорил речи, многословно воспевая заслуги безвременно ушедшего Валерия Мефодьевича; говоруны, мать их так. Живой, «Правша» уж точно заткнул бы их в мгновение ока. Кто-то пафосно и громко прощался, клянясь, что «не погаснет тот огонь, который ты зажег» – этих хотелось удавить. Кто-то просто молчал и смотрел на гроб.

Валерий Мефодьевич лежал, как живой, и у Дмитрия Валерьевича создавалось впечатление, что отец сейчас встанет и рассмеётся. Но это была только иллюзия. Майор Десница никак не мог привыкнуть к мысли, что генерала Десницы больше нет. Не хотел он к ней привыкать. Нелепо всё было, нелепо и как-то совершенно непонятно. И Дмитрий в очередной раз подумал, что на службе у отца стресс следовал за стрессом, а в отставку он уходить не соглашался. И что инсульт был третьим. Третьим, будь оно всё проклято!

По коротко остриженному затылку майора фамильярно скользнул ветерок, мимоходом ощупал кожу холодными влажными пальцами. Дмитрий тряхнул головой, поправил фуражку – подушка с орденами уже лежала в ногах гроба – одернул китель и окинул взглядом собравшихся. Погоны, погоны, погоны. Фуражки, фуражки, береты, опять фуражки. Чтобы проститься с Валерием Мефодьевичем, одних только генералов собралось десятка четыре. Друзья, однокашники, коллеги, начальство… Не было только штатских, вернее, почти не было. Всего несколько костюмов мелькало среди парадных мундиров с траурными лентами.

Десница-младший, чтобы хоть немного отвлечься, начал было вычленять взглядом в толпе именно гражданских, но второй же человек в костюме поймал взгляд Дмитрия своим, и майор вздрогнул. Часом ранее, на церковном крыльце, после панихиды, когда все подходили к нему и высказывали свои соболезнования, лица очень быстро слились в одно. И запомнить всех не получалось, как ни старайся, уж больно много людей пришло проститься.

А между тем человеком в костюме оказался очередной генерал. Но только почему-то решивший прийти в штатском, а не в парадном. Геннадий Владимирович Горин, «Папа Гена», разведка как она есть. Его Дмитрий не ожидал увидеть, хотя… Они с отцом, как Десница-младший теперь знал, были неплохо знакомы, и нет ничего удивительного в том, что Горин здесь. Наоборот, было бы странно, если бы не приехал.

Именно Папа Гена с год назад доставил генерала Десницу в «Свободный» и разве что не под руку провел на борт «Бистяры». Затея была, с какой стороны ни посмотри, рискованная: Десница-младший и трех слов не сказал Деснице-старшему с тех пор, как этот последний волевым решением засунул сына на психокоррекцию.

Ситуацию тогда сгладила Агата, молниеносно подавшая кофе и заполнившая рубку игривым щебетом. Спутница, кто бы сомневался! Агентство «Верный Спутник» натаскивало своих сотрудников, в частности, именно на это – уместность в любой ситуации и способность разрулить её же с незаметным, но уверенным блеском натертой воском антикварной мебели. Да ещё и эмпатка. Нет, всё-таки её родина – захваченная полиморфами-лестианами планета Волга – странноватое место. Засунуть девчонку с такими способностями в проститутки, да чтобы она ещё и радовалась удаче и выпавшему шансу! Кретины!

Полчаса спустя Дима с удивлением обнаружил, что не только участвует в общем разговоре, но и соревнуется с помолодевшим, подкручивающим седеющий ус, отцом за внимание девушки. А ещё через час выяснилось, что делить им с батей, в общем-то, нечего. Одна семья. Одна служба. А коррекция… ну, коррекция. Было. Прошло. Быльем поросло. И прав тогда был батя – на то и Правша! – как ни крути, а прав. Так что на Закат, планету, давшую миру, в частности, такое чудо природы, как Варфоломей Кондовый, Агата с Платиной улетели без Дмитрия. Они улетели, а он остался – сын, соратник и, чем чёрт не шутит, преемник. Надо же, целый год прошел…

Горин побарабанил пальцами по краю левого рукава пиджака и повелительно шевельнул бровью. Десница на секунду опустил веки в знак того, что понял, и увидел у себя на мониторе сообщение: «Дима, надо поговорить, но не здесь. Это серьёзно». Ну ладно, подумал майор, и набил в ответ «завтра в полдень могу приехать, только не в кабинет».

На поминках в фешенебельном ресторане Дмитрий за весь вечер не выпил даже полной рюмки. Не лезло. Все слова тостов для него и так были словно в тумане. А в голове настойчиво билась только одна мысль, что отец ушёл, ушёл навсегда. И вроде бы всё логично: возраст, и стрессы, и рецидив инсульта, и…

Но не мог Десница самого себя убедить, что это нормальный ход жизни. И было на душе у Дмитрия Валерьевича тускло и мертвенно-серо, как небо над городом в этот мерзкий холодный день.

За час до полудня Десница уже не мог найти себе места. Встав – непонятно зачем – в полпятого, он выпил пару чашек кофе и прогулялся (бегом) по парку за окном, намотав на ноги около десяти километров. В отличие от вчерашней, погода располагала.

Потом, не доверяя роботу-уборщику, отдраил вручную свою крохотную квартиру, и снова вышел из дому. До города от его обиталища было семь километров, и майор отправился пешком (бегом), оставив мобиль в гараже. Добравшись до станции монорельса, расположенной на окраине, он поднялся наверх и за двадцать минут доехал до центра. И осталась ещё уйма времени – целый час.

В двух кварталах от штаб-квартиры ведомства Папы Гены Десница обнаружил кафе, из приоткрытых окон которого призывно тянуло свежей выпечкой. Дима вдруг подумал, что давным-давно не пробовал горячей сдобы, и зашёл внутрь. Спустя пять минут он уже поедал булочки одну за другой, запивая их крепким ристретто без сахара. В этот раз ему даже удалось сосредоточиться на вкусе кофе и круассанов с заварным кремом, загнав мысли куда-то в сверхдальний угол. И, разумеется, как только майор целиком абстрагировался от реальности вокруг, на коммуникатор пришёл вызов.