Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис Страница 60

— Дайте нам немного масла, сестры, — сказали они мудрым девам, — ибо светильники наши гаснут.

Но мудрые девы ответили им:

— Нет у нас лишнего масла. Сходите-ка и возьмите. Но пока неразумные девы бегали в поисках масла, пришел жених, мудрые девы вошли в дом и дверь за ними затворилась.

Вскоре пришли и неразумные девы с горящими светильниками и принялись стучаться в дверь.

— Отворите нам! Отворите! — кричали и умоляли они. Но мудрые девы только смеялись изнутри.

— Так вам и надо, — отвечали они. — Дверь уже заперта, уходите прочь!

Но неразумные девы плакали и умоляли:

— Отворите! Отворите!

И тогда…

Иисус умолк, снова обвел взглядом стоявших вокруг него старосту, гостей, почтенных хозяек, девушек с горящими светильниками и улыбнулся.

— И тогда? — спросил Нафанаил, который слушал с раскрытым ртом, и его бесхитростный медлительный разум начал было приходить в движение. — Что же случилось тогда, Учитель?

— А что сделал бы ты, Нафанаил, окажись на месте жениха? — спросил Иисус, устремив на него взгляд своих больших обворожительных глаз.

Нафанаил молчал. Он еще не разобрался хорошенько, что бы стал делать: то ли прогнал бы их — ведь дверь-то заперта, как и велит Закон; то ли опять-таки пожалел бы и отворил дверь…

— Как бы ты поступил, Нафанаил, будь ты женихом? — снова спросил Иисус, медленно, настойчиво и умоляюще лаская взглядом чуждое лукавству простодушное лицо сапожника.

— Я бы отворил… — ответил Нафанаил, понизив голос, чтобы не услыхал староста. Он больше не мог противиться взгляду Сына Марии.

— Радуйся, Нафанаил, — обрадованно сказал Иисус и, словно для благословления, простер к нему руку. — В эту минуту ты живым вошел в Рай. Ведь именно так и поступил жених.

Он позвал слуг и велел им:

— Отворите дверь! Здесь идет свадьба, — все должны есть, пить и веселиться, так пусть же неразумные девы войдут. И вымойте, освежите им ноги, ибо намаялись они премного.

На обрамленных длинными ресницами глазах Магдалины выступили слезы. О, если бы она могла поцеловать уста, изрекшие эти слова! Добряк Нафанаил сиял весь, как медный грош, словно и вправду оказался уже в Раю, но тут язвительный староста поднял свой посох и взвизгнул:

— Ты вступаешь в противоречие с Законом, Сыне Марии.

— Это Закон вступает в противоречие с сердцем моим, — спокойно ответил Иисус.

Сын Марии продолжал говорить, пока не пришел выкупавшийся, благоухающий, с зеленым венком поверх нежных кудрей жених. Он выпил, был в хорошем настроении, и нос его сиял. Резким толчком жених распахнул дверь, и следом за ним гости устремились в дом. Вошел и Иисус, держа за руку Магдалину.

— Кто такие мудрые девы, а кто — неразумные? — тихо спросил Петр Иоанна. — Как ты понял это?

— Так, что Бог есть Отец, — ответил сын Зеведеев.

Пришел раввин, и свадьба началась. Жених и невеста стояли посреди дома, гости проходили мимо, целуя их и желая, чтобы они родили сына, который избавит Израиль от рабства. А затем заиграли лютни, все стали петь, плясать, и Иисус тоже пил и плясал вместе до своими друзьями.

Время шло.

Когда взошла луна, они снова отправились в путь. Стояла уже осень, но дневное тепло еще не ушло полностью и все еще сохранялось, и потому идти в прохладе южной ночи было приятно.

Они шли, устремив взгляд в сторону Иерусалима. После выпитого окружающий мир изменился, тела стали легкими, словно души, и неслись как на крыльях, имея по левую руку Иордан, а по правую — мягкую, плодородную равнину Завулон. В лунном свете она простиралась уставшая, удовлетворенная и исполнившая в этом году свой долг, еще тысячелетия назад доверенный ей Богом: подняла в полный рост посевы, нагрузила урожаем виноградники, взрастила маслины и теперь лежала, словно роженица, усталая и удовлетворенная.

— Радость-то какая, братья, — без устали повторял Петр, который все не мог нарадоваться тому, что вчера вечером отправился в путь и обрел таких друзей. Происходило ли все это на самом деле? Или, может быть, это был сон? Может быть, нас околдовали? Песня так и рвалась из груди!

— Ну-ка, давайте все вместе! — сказал Иисус, выступил вперед и, запрокинув голову, запел.

Голос его был слаб, но приятен и полон страсти. Справа и слева звучали мелодичные, исполненные нежности голоса Иоанна и Андрея. Некоторое время пели только эти три высоких голоса — дрожащие, очаровательные. Они брали за душу, и, слушая их, хотелось сказать: «Вот сейчас больше не выдержат и иссякнут один за другим!» Но голоса все изливались из какого-то глубинного источника и снова набирали силы. И вдруг — о, как это было прекрасно, какая сила была в этом! — воздух сотрясли тяжелые, торжественные, мужественные голоса Петра, Иакова и Иуды, и все вместе — каждый с присущим ему обаянием и силой — запели возносящийся в небо радостный псалом святого странствия:

О, нет в мире ничего прекраснее, ничего сладостнее,

Чем путь, что братья совместно совершают!

Это словно ладан святой, источаемый брадой Аароновой,

Это словно роса Ермонская, выпадающая в горах Сиона:

Бог ниспосылает там благословление и жизнь Во веки веков!

Часы уходили, звезды тускнели, стало светать. Они оставили позади рыжие земли Галилеи и вступили в черные земли Самарии.

— Давайте пойдем другой дорогой, — предложил, остановившись, Иуда. — Это еретическая, проклятая земля. Перейдем по мосту через Иордан и выйдем на другой берег. Грех приближаться к отступникам от Закона, Бог их осквернен, вода и хлеб их осквернены. «Кусок хлеба самаритянского все равно, что кусок свинины», — говорила моя мать. Пойдем другой дорогой!

Но Иисус спокойно взял Иуду за руку, и они пошли дальше.

— Если чистый прикоснется к оскверненному, оскверненный очищается, брат мой Иуда, — сказал Иисус. — Не противься. Мы пришли к ним, к грешникам, ибо разве нужны мы безгрешным? Здесь, в Самарии, доброе слово может спасти душу. Доброе слово, доброе дело, улыбка проходящему мимо самаритянину — ты понял, Иуда?

Иуда злобно огляделся вокруг и, понизив голос, чтобы не услыхали другие, сказал:

— Не таков путь. Нет, не таков. Но я терплю, пока мы не добрались до сурового пустынника. Он и рассудит. А дотоле веди куда хочешь, делай что хочешь — я буду с тобой.

Он закинул корявый посох на плечо и пошел вперед один.

А остальные шли, ведя беседу. Иисус говорил им об Отце, о любви, о Царстве Небесном, пояснял, какие души есть неразумные девы, а какие — мудрые, что есть светильники, что есть масло, кто есть жених и почему неразумные девы не только вошли в дом, как и мудрые, но более того: только к ним и пришли слуги вымыть усталые ноги. Четверо друзей слушали, границы их разума раздвигались, а сердца укреплялись. Грех предстал пред ними неразумной девой, которая стоит с потухшим светильником пред дверью Господа, умоляет и льет слезы…