Сон Кельта - Марио Варгас Льоса Страница 49

Внезапно он понял, что Сили плачет, закрыв лицо руками. Роджер увидел — от медленных рыданий раздувается его грудь, и глаза блестят слезами.

— Ты верующий? — спросил он. — В церковь ходишь? Молишься?

— В детстве, наверно, ходил… — простонал в ответ мулат. — Крестная водила по воскресеньям… там, в Сен-Патрике, где я родился. А сейчас — и не знаю.

— Я спрашиваю потому, что лучше всего тебе поможет, если поговоришь с Богом. Не помолишься, а поговоришь. Попробуй. Так же откровенно, как ты со мной говорил. Расскажи ему, что чувствуешь, почему плачешь. И он тебе поможет в любом случае лучше, чем я. Ибо я не знаю, чем тебе помочь. Я так же растерян, как и ты, Стэнли.

Сили, Лоуренс и Сифорд Гренич согласны были повторить свои показания перед членами комиссии и, более того, — перед сеньором Хуаном Тисоном.

Роджер вошел в свою комнату, зажег масляную лампу, снял сорочку, вымыл грудь, подмышки, лицо. Ему очень хотелось принять душ, но для этого пришлось бы спускаться на двор, а там — он знал — его опять поедом будут есть москиты, ночью прибавлявшие и в числе, и свирепости.

Потом он отправился ужинать на первый этаж, в столовую, тоже освещенную масляными лампами. Тисон и члены комиссии стоя пили тепловатый разведенный виски, покуда трое-четверо полуголых индейцев-слуг ставили на стол рыбу жареную и печеную, маниоку, бататы, маисовую муку, которой здесь по заимствованному у бразильцев обычаю принято было посыпать каждое кушанье. Еще несколько туземцев отгоняли мух соломенными опахалами.

— Ну, как поговорили с барбадосцами? — спросил Хуан Тисон, протягивая ему стакан виски.

— Лучше, чем ожидал, сеньор Тисон. Я, честно сказать, думал — они побоятся откровенничать. Оказалось — наоборот. Трое выложили мне все как на духу.

— Надеюсь, вы и мне поведаете, что там у нас не слава богу, — полушутя, полусерьезно проговорил Тисон. — Компания желает исправить свои промахи. Это всегдашняя политика сеньора Араны. Ну хорошо, вы, наверно, порядком проголодались? Прошу к столу!

Все расселись и принялись накладывать себе еду. Члены комиссии весь день осматривали службы „Перувиан Амазон компани“ и с помощью Бишопа беседовали с сотрудниками контор и складов. Все выглядели усталыми и к застольным разговорам были не склонны. Роджер глядел на них и спрашивал себя, оказались ли их впечатления столь же гнетущими, как у него?

Хуан Тисон предложил французского вина, но, вняв его предупреждению, что из-за сложностей перевозки и из-за климата оно доходит до здешних мест взболтанным, а порой даже и скисшим, все предпочли и дальше пить виски.

Спустя некоторое время Роджер, поглядев на прислуживающих за столом индейцев, сказал:

— Я заметил у многих — и у мужчин, и у женщин — рубцы на спинах, ягодицах и бедрах. Взять, к примеру, хоть эту девушку. Сколько обычно ударов они получают при телесном наказании?

В наступившей тишине шипение масла в светильниках и жужжание насекомых стало слышней. Серьезные глаза присутствующих обратились к Тисону.

— Эти шрамы чаще всего остаются от насечек, которые они наносят себе сами, — не без досады ответил он. — Вы сами знаете, в их племенах существуют довольно варварские обряды инициации — продырявливают себе щеки, губы, уши, носы, а потом вставляют туда всякого рода кольца, звериные зубы и прочее. Нет, я не могу утверждать, что надсмотрщики никогда не нарушают инструкций компании и не пускают в ход кнуты. Однако наши правила категорически запрещают физическое наказание.

— Я спрашивал не об этом, сеньор Тисон, — извиняющимся тоном сказал Кейсмент. — А о том, почему при таком обилии рубцов и шрамов не видел ни одного туземца, помеченного торговым знаком „Перувиан Амазон компани“.

— Не понимаю, о чем вы, — сказал Тисон и положил вилку.

— Барбадосцы объяснили мне, что многих туземцев метят буквами К и А, что значит — „Дом Араны“. Ставят тавро, как на коров, свиней, лошадей. Иногда выжигают огнем, иногда вырезают ножом. Чтобы не удрали и чтобы их не украли колумбийские добытчики. А те и сами не гнушаются этим. Так вот, я и говорю, что здесь пока никого не видел с этими буквами. Где эти люди, сеньор? Куда подевались?

Хуан Тисон внезапно утерял свой лоск и вальяжность. Он побагровел и затрясся от негодования.

— Я не позволю говорить со мной в таком тоне! — воскликнул он, мешая английские слова с испанскими. — Я прибыл сюда помогать вам, а не выслушивать насмешки!

Роджер Кейсмент невозмутимо наклонил голову.

— Прошу прощения, я не хотел вас обидеть, — сказал он спокойно. — В Конго мне доводилось видеть зверства, о которых язык не повернется рассказать, но такого, чтобы людей клеймили, как скотину, я пока не видал. Впрочем, уверен, вы не виновны в подобном.

— Разумеется, не виновен и не могу нести никакой ответственности! — вновь возвышая голос, отвечал Тисон. Он был просто вне себя: бурно жестикулировал и вращал глазами. — Если что-то в этом роде и происходит, то компания тут ни при чем! Разве не видите, куда вы попали, сеньор Кейсмент? Здесь царит полное безначалие — нет ни полиции, ни суда, ни какой иной власти! А те, кто здесь работает, — люди не то что необразованные, но зачастую и просто неграмотные, люди грубые, крутого нрава, искатели приключений, огрубевшие в сельве. Порой они совершают поступки, пугающие цивилизованного человека. И я это очень хорошо знаю. И мы делаем все, что в наших силах, поверьте. Сеньор Арана вполне согласен с вами. Все, кто будет уличен в злоупотреблении властью, получат расчет. Я не собираюсь покрывать беззаконие, сеньор Кейсмент. Мне дорого мое доброе имя и честь семьи, а она — не из последних в этой стране, и я, наконец, верующий человек и следую Господним заповедям.

Роджер подумал — Тисон, возможно, сам верит тому, о чем говорит. Порядочный человек, который в Икитосе, Манаосе, Лиме или Лондоне не знал и знать не хотел, что здесь происходит. Должно быть, он проклял тот день и час, когда Хулио Арана послал его в эту глушь с таким неблагодарным поручением и заставил претерпеть множество разнообразных неудобств и неприятностей.

— Мы должны работать рука об руку, сотрудничать, — повторял он сейчас, уже немного успокоившись, но по-прежнему бурно жестикулируя. — Все, что идет скверно, будет исправлено. Служащие, виновные в беззакониях, — наказаны. Я даю вам в этом мое честное слово. И прошу только об одном — смотрите на меня как на друга, как на человека, занимающего вашу сторону.

Немного спустя Тисон сказал, что ему нездоровится и потому лучше удалиться. Пожелал всем покойной ночи и ушел.

За столом остались только члены комиссии.

— Клеймят, как скотину? — недоверчиво пробормотал Уолтер Фолк. — Разве такое может быть?

— Трое из четверых барбадосцев, которых я опрашивал, подтвердили мне это, — сказал Кейсмент. — Стэнли Сили заявил, что сам, лично делал это на фактории в Абиссинии по приказу управляющего Абелярдо Агеро. Но даже и не это кажется мне ужасным. Наслушался кое-чего и пострашнее.