Произведение в алом - Густав Майринк

Rex igne redit et conjugo gaudet occulta ^[1].Надпись на римских «Герметических вратах»

Произведение цвета крови, цвета огненной стихии - так, наверное, можно назвать этот в высшей степени странный роман, вышедший отдельным изданием в 1915 году в издательстве Курта Вольфа (в 1913 - 1914 гг. он печатался в литературном журнале «Вайсен блэт-тер», «Чистые листы») и написанный уже немолодым, сорокалетним, человеком, который на рубеже двух веков оставил прежнюю работу в банке и очертя голову бросился в литературу. Свой первый рассказ, опубликованный в 1901 году журналом «Симплициссимус», этот появившийся на свет 19 января 1868 года внебрачный сын барона Карла Варнбюлера фон унд цу Хемминген и известной актрисы королевского баварского театра Марии Вильгельмины Адельхайд Майер подписал несколько измененной фамилией предков по материнской линии - Майринк - и за неполные тридцать лет литературной деятельности оставил сравнительно небольшое, но поистине беспрецедентное по своей загадочности наследие, с которым литературоведы до сих пор не знают, что делать. В самом деле, эти исполненные черного юмора рассказы и завораживающие темной энигматикой романы, словно издеваясь над современными потомками Адама, немалая часть которых всерьез и, надо сказать, не без оснований уверена, что произошла от обезьяны, неизменно ставят в тупик их рационалистическое - «големическое»! - сознание, так что любые попытки вписать творчество этого уникального австрийского автора в прокрустово ложе какого-либо общепринятого литературного жанра изначально обречены на провал.

И тем не менее успех первого романа Майринка был поистине феноменальным, но мог ли предвидеть писатель, какой трагедией обернется для него одна из самых пронзительных тем его «произведения в алом», когда 12 июля 1932 года любимый сын Харро Фортунат, обреченный после катастрофы в горах на инвалидное кресло, покончил жизнь самоубийством - и сделал он это именно тем страшным способом, который его отец с такими зловещими подробностями описал в «Големе»:

«...выкопал в насыпи две глубокие ямы, навроде маленьких колодцев, вскрыл на запястьях вены и по самые плечи запустил руки в эти земляные дыры. Так и истек кровью»? ^[2] Неумолимая судьба настигла писателя в его потомке, ибо Харро Фортунат в свои двадцать четыре года совершил то, что в свои двадцать три собирался сделать сам Майринк, только тогда, в 1891 году, все было иначе: «...запечатав прощальное письмо, адресованное матери, я положил руку на лежащий передо мной револьвер, который должен был помочь мне пуститься в плавание через Стикс - свести счеты с моей безнадежно пустой, бессмысленной и безотрадной жизнью.

В это мгновение "лоцман под темной маской", как я его с тех пор называю, вступил на палубу моей жизни и резко повернул штурвал в сторону... В дверях, выходящих на лестничную площадку, послышался какой-то шорох; обернувшись, я увидел лежащий на пороге белый прямоугольник... Какая-то брошюрка... То, что я отложил револьвер, поднял книжицу и прочел заголовок, нельзя отнести ни к вспышке любопытства, ни к подспудному желанию отсрочить смерть - сердце мое было пусто.

Надпись на обложке гласила: "О жизни после смерти"...» Наверное, в этот момент и родился тот, кто в эзотерических кругах был известен под многими именами - при посвящении в тайный орден неофит получал новое имя, а австрийский писатель был членом великого множества европейских и азиатских инициатических организаций - и кого история литературы знает лишь под одним-единственным именем - Густав Майринк...

L'CEuvre au rouge («Творение в алом») - третья, завершающая, стадия Великого алхимического Деяния, когда Сульфур (сера, мужское начало), устояв средь бурных и опасных вод внешнего мира, активизируется, растворяя и преображая в себе Меркурий (ртуть, женское начало). На языке адептов это мистериальное соитие называется «химической свадьбой» Короля и Королевы - в огненной купели этого таинства на свет является коронованный бессмертием андрогин, соединяющий в себе Солнце и Луну. В алхимическом бестиарии эта двуполая креатура традиционно именуется Ребисом, «двойной сущностью» («две вещи» лат.), или Философским камнем.

Ворон - символ первой фазы Великого Деяния, L'CEuvre au noire («Творение в черном»), - связан неразрывными узами с новорожденным Гермафродитом, его вожделеющий взор навеки прикован к «царственному младенцу». Не случайно, наверное, среди адептов и по сей день жива легенда (один из ее вариантов приводит в своем бессмертном романе Виктор Гюго), будто бы знаменитый алхимик Николя Фламель именно этой зловещей птице доверил тайну Великого магистерия (Философского камня).

Барельеф с изображением герметического ворона можно увидеть на левой стороне главного портала собора Нотр-Дам, остается только определить угол зрения каменного птичьего глаза, ибо, подобно магнитной стрелке, которая всегда указывает на Норд, «Творение в черном» всегда смотрит на «непорочное дитя, облаченное в королевский пурпур» и сокрытое его овеянным славой родителем в одной из колонн нефа... При первой же возможности черная птица, в надежде поживиться, слетает к заветному Камню, не ведая, что он не от мира сего, -разумеется, все попытки ворона обречены, как о том повествует притча, рассказанная Густавом Майринком в прологе его герметического «произведения в алом», в котором учение Будды уподоблено камню -Философскому камню...

Миф об андрогине восходит к античности. В «Пире» Платон описывает некую исконную расу, совмещающую в себе два принципа -мужской и женский, - так называемых андрогинов. «Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов» ^[3]. И боги, устрашенные дерзновенными помыслами этих двуполых созданий, лишают их могущества, разделив надвое. «Вот с таких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу» ^[4]. Невольно возникает вопрос: если эти мифические существа были способны внушить страх даже богам, то какое мистическое могущество должно заключаться в реинтеграции изначального единства?..

Каббалистические источники всегда трактовали грехопадение как утрату Адамом Кадмоном своей изначальной андрогинной сущности, как отпадение от него Евы (имя «Ева» переводится как «жизнь», «живая»). «Адам и Ева созданы были как единое существо, что срослось