Испанская война и тайна тамплиеров - Олег Соколов Страница 82

Анри открыл глаза и, видя перед собой лишь туман, не мог понять, сколько сейчас времени, какой нынче день и какое время года, где он находится, что с ним происходит и что с ним было. Как будто пелена застилала взгляд. Все тело было словно ватное, и он не мог пошевелиться. Но вот туман перед глазами понемногу начал рассеиваться, и он рассмотрел потолок с лепкой по углам.

Где-то он это уже видел… Еще ничего не понимая, Анри окинул глазами комнату. Из окна лился холодный свет, а по стене весело бегали отблески огня, пылающего в камине. Все это было до боли знакомо…

«Это же моя комната! – вдруг воскликнул он про себя. – Это наш дом!! Это Франция!!»

В голове все совершенно перемешалось, Анри не удавалось сосредоточиться. Он попытался поднять голову, но не смог и вместо этого издал тихий стон.

Буквально в тот же миг над ним склонилась какая-то фигура, и из тумана словно выплыло знакомое лицо. Это был старый слуга Жак, молодой человек узнал его сразу.

Анри попытался заговорить в полный голос, но смог только тихо прошептать:

– Жак… что это? Где я?

Слуга радостно всплеснул руками:

– Боже, мой господин! Вы пришли в себя! Какое счастье! Какое счастье для ваших родителей! Они молятся за вас день и ночь. Мы все молились за вас! Если бы вы знали, как мы все тут переживали!

– Жак… – тихо прошептал де Крессэ, – это что, Франция?

– Ну конечно же, конечно же! Это ваш дом! Это ваша комната! Теперь все будет отлично! Сейчас я побегу за вашими родителями, сейчас!

В этот день никто ничего не сказал Анри о том, что произошло. Были только слезы родителей, которые благодарили Бога за спасение их сына. Вмести с ними был старый лакей Матье, также радовавшийся за своего господина, и какой-то доктор, проверивший пульс и обновивший перевязку ноги и правой руки, которые, как выяснилось, были серьезно задеты…

Потом бульон с ложечки и слезы, радость и снова слезы… Единственное, что узнал в этот день Анри, кроме того, что он находится в родительском доме, была дата – 9 января 1811 года…

Только на следующий день, когда все немножко поутихло, а Анри снова почувствовал, что может почти нормально говорить, он, оставшись наедине с Жаком, немедленно задал вопрос:

– Что произошло, Жак? Я ничего не помню.

Жак, осторожно коснувшись руки своего хозяина, сказал:

– Ничего, ничего, господин… все хорошо…

– Что хорошо? Я ничего не понимаю! Расскажи мне… Мне все это приснилось или было на самом деле: горы, монастырь, бой…

– Все было…

– Да что было? Не томи! Рассказывай все как есть. Жак собрался с мыслями и начал:

– Вы же помните, как вас послали штурмовать этот чертов монастырь, как мы шли из Сарагосы…

Анри кивнул головой. По правде говоря, он помнил это все очень плохо, но постепенно откуда-то из глубин памяти стали всплывать картины: войска на марше через глубокое ущелье, вершины Пиренеев вдали, старый форт, монах, который рассказывает о монастыре… Да-да, он припоминал, конечно, он помнит…

– Ну так вот, – продолжал Жак, – когда вы пошли в горы, чтобы штурмовать этот монастырь, я и еще несколько слуг и нестроевых с повозками остались в этой деревне с очень трудным названием. Не припомню, как она называлась…

– Неважно, – прошептал Анри, – продолжай.

– Колонна войск под вашим командованием двинулась в горы. Сначала все было тихо, а потом как затрещало, загудело! Несколько часов все горы только и ходили ходуном от пушечных выстрелов, а потом как грохнуло что-то страшное! Даже в деревне все окна затряслись и зазвенели! А потом стало совсем тихо, жуткая такая тишина настала… Вечером начали возвращаться солдаты, раненых было много, очень много. Из Хаки специально прислали повозки, и какой-то адъютант коменданта прискакал тоже и начал распоряжаться… А я у всех спрашиваю: «Что с командиром?» – а раненые ничего не знают, только разводят руками, наконец, кто-то сказал, что вы погибли. Я с вопросами: «Как? Что? Куда? Где тело?» Но никто ничего не знал. Наконец, когда стало совсем темно, спустился с гор первый отряд под командованием офицера. По-моему, того, который был из форта Хаки. Я бросился к нему, он мне отвечает: «Командир эскадрона де Крессэ пал смертью храбрых в бою в тот момент, когда испанцы взорвали склад с порохом»…

Ну я в слезы… Спрашиваю, где тело, а он говорит: «Ничего не знаю. Нам поступил приказ срочно возвращаться в крепость». Только утром начали возвращаться те войска, которые пришли с нами из Сарагосы. На повозках везут раненых. Вашего друга Монтегю везут. Лежит он, весь замотанный бинтами, только стонет и ничего сказать не может… Испанца того привезли, помните, который за нас сражался, кажется Луисом звали, он убитый был… А что с командиром батальона Жераром, я не понял, то ли убили, то ли ранили, сам я его не видел…

В общем, страсть сколько наших полегло, и все больше от этого взрыва. Но никто ничего о вас не знает. Я говорю: «Ну как же так! Это же ваш командир!» Все пожимают плечами, отвечают: «Взрыв, много трупов, там врачи разбираются». Тогда я думаю, побегу туда сам, ну и стал на гору лезть по дороге. И только тут смотрю, едут поляки на конях, а за ними тележка какая-то, и старый такой, седоусый, помните, идет с перевязанной головой рядом с этой тележкой, а сам понурился совсем. Я ведь помню, что это ваш друг.