"Альта" против "Барбароссы" - Владимир Лота Страница 82

Свою работу по организации благоприятных условий въезда в Японию и работы в этой восточной стране Р. Зорге начал с того, что в мае 1933 года прибыл в Берлин, добился назначения в Токио в качестве корреспондента нескольких германских газет. Редакции газет «Франкфуртер цайтунг», «Берген курир», «Технише рундшау» и другие согласились с его предложением – им было выгодно иметь собственного корреспондента в Японии.

Находясь в Берлине, Зорге также подал заявление о приеме в нацистскую партию. Это был важный ход в его большой игре. Он достаточно быстро и легко решил все свои проблемы в Германии. Этот успех невольно позволяет предположить, что советская военная разведка в то время имела в гестапо своего агента, который и помог Зорге. Но вероятнее всего другое – Берзин и Зорге оперативно воспользовались возможностями, которые им предоставила обстановка, сложившаяся в то время в Германии. Нацистская партия, пришедшая к власти в 1933 году, еще не успела создать необходимых институтов для тотальной проверки населения страны, новые структуры не проявляли необходимой бдительности, которая станет характерной для последующих лет гитлеровской диктатуры.

Получив без каких-либо осложнений разрешение на выезд за пределы Германии, Зорге оказался в США, затем в Канаде, где сел на пароход в Ванкувере и 6 сентября 1933 года оказался в Иокогаме.

Немецкий журналист, прибывший в Японию, ничем не отличался от других пассажиров океанского лайнера. Он быстро прошел пограничный контроль и таможенный досмотр и через некоторое время поселился в фешенебельной гостинице «Тэйкоку». Рихард Зорге посещал немецкий клуб, был любезно принят в немецком посольстве, стал популярным человеком в немецкой колонии в Токио... Зорге много ездил по стране, посетил древнюю столицу Японии – город Киото, в котором находится сегунский дворец Нидзе, сделанный древними японскими мастерами из резного дерева. Позже Р. Зорге писал: «Я стремился узнать людей, развить в себе интуицию, без которой невозможно познать страну».

Поездки по стране давали хороший материал для подготовки интересных статей о Японии, которые печатались в немецких газетах. Его способность увидеть в Японии то, чего не замечали другие журналисты, умение отобрать наиболее интересные факты и толково написать статью были замечены и в кругах иностранных корреспондентов, аккредитованных в Токио, и в германском посольстве. Р. Зорге понимал, что без должного авторитета и достаточной эрудиции он не смог бы занять «столь прочное, – как он писал, – положение в германском посольстве. Именно по этим причинам, приехав в Японию, я занялся доскональным изучением японских проблем».

Постепенно Р. Зорге достиг того, к чему стремился: он стал лучшим иностранным корреспондентом в Японии. Немецкие газеты, и прежде всего «Франкфуртер цайтунг», с удовольствием публиковали его статьи. Японская тайная полиция не могла усомниться, что Р. Зорге – профессиональный журналист высокого класса.

Создав условия для журналистской и разведывательной работы, Р. Зорге переехал из отеля «Тэйкоку» в Адзабуку, буржуазный район японской столицы, и поселился в небольшом двухэтажном доме на улице Нагасаки-мачи.

Центр перевел из Парижа в Токио югослава Бранко Вукелича и Мияги Йотоку, который прибыл в Японию из Лос-Анджелеса. Р. Зорге установил с ними контакты. Постепенно в Токио была создана резидентура, в состав которой входили: доктор Рихард Зорге – резидент; Бранко Вукелич, журналист, владевший десятью иностранными языками, Мияги Йотоку, «благонадежный» японский художник, а также радист Макс Клаузен и несколько источников. Рихард Зорге установил прочные деловые отношения с германским послом, военным и военно-морским атташе, а также с другими сотрудниками германского посольства.

В 1935 году Центр пригласил Рихарда Зорге в Москву для отчета о проделанной работе. Его доклад высоко оценило командование военной разведки. Новый начальник Разведуправления С. Урицкий перед возвращением «Рамзая» в Токио лично определил главное направление в работе его резидентуры.

Если бы Разведуправление Красной Армии в 1940 – 1941 годах имело в Берлине только одну разведывательную группу, которую возглавляла «Альта», сведения ее вряд ли были бы оценены так высоко. Данные, которые она добывала через «Арийца», страдали одним существенным недостатком – они не имели документального подтверждения. То есть от «Альты» военная разведка не получила ни одного документа, подписанного Гитлером, Риббентропом, Герингом или другими политическими и военными руководителями фашистского государства.

Резиденты «Мрамор», «Метеор», «Арнольд», работавшие в Берлине, считали сведения «Альты» достоверными и направляли их в Центр.

Перед начальником военной разведки И. Проскуровым, а с середины 1940 года и Ф. Голиковым, стояла сложная проблема. Она касалась степени доверия руководства разведки тому, что сообщала «Альта», тоже получавшая свои сведения со слов «Арийца».

«Ариец» часто не видел оригиналов секретных документов, касающихся подготовки Германии к нападению на Советский Союз. Он черпал сведения, которые интересовали «английскую разведку», в беседах с высокопоставленными германскими чиновниками, имевшими доступ к этим документам в МИДе, Верховном командовании вермахта.

И. Проскуров знал об условиях работы «Альты» несколько больше, чем Ф. Голиков, который стал начальником Разведуправления Красной Армии в середине 1940 года. Он принял эту должность в сложных условиях – пять его предшественников были репрессированы. Вероятно, именно этим можно объяснить чрезмерную осторожность Ф. Голикова в оценке результатов работы зарубежных резидентур и агентурных материалов.

Ф. Голиков имел сведения о том, что начиная с 1937 года руководство НКВД не в полной мере доверяло Р. Зорге, но убрать его из Токио не решался, потому что «Рамзай» был единственным военным разведчиком-нелегалом, внедренным в Японию. Филипп Иванович тщательно изучал все донесения, которые поступали в Центр от «Рамзая». Некоторые из них, не совпадавшие с оценками, в частности, боевой готовности Красной Армии, Ф. Голиков относил «в разряд сомнительных и дезинформационных». Такие сведения не докладывались высшему политическому и военному руководству страны. В частности, когда Зорге сообщал о том, что немецкие генералы считают боеготовность Красной Армии низкой, эта оценка не попала в специальное сообщение Разведуправления. Голиков, который был до назначения начальником Разведупра командующим 6-й армией, не мог согласиться с тем, что его офицеры и солдаты обучены хуже, чем немецкие.

Система обработки агентурных материалов, существовавшая в Разведуправлении, была четкой и исключала проявление субъективизма. В оценке разведсведений И. Проскуров и Ф. Голиков опирались в своей работе на специальное информационное управление, работой которого руководил бригадный инженер А. Панфилов. Он окончил Военно-техническую академию Красной Армии, имел значительный опыт аналитической работы. Офицеры, служившие под руководством А. Панфилова, занимались изучением, анализом и обобщением политических, военных, военно-экономических и военно-научных сведений, которые Центр получал из зарубежных резидентур.

Некоторые специалисты в области разведки, в частности П. Судоплатов, утверждали, что до начала «Великой Отечественной войны ни разведка НКВД, ни Разведуправление Генерального штаба не имели отделов обработки и анализа поступающей информации, которые были созданы уже в ходе войны». Подобное утверждение не соответствует действительному положению дел, существовавшему в Разведуправлении.