Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия - Татьяна Руденко Страница 8

– И она вам отделывает все платья?

– Покрой ее превосходен. Что же касается до отделки и фасонов, то я сама получаю Moniteur de la mode и не скучаю толковать с моей портнихой, приказывая ей гарнировать мои наряды по моему вкусу»¹⁴⁴.

Автор, по-видимому, имеет в виду московскую мещанку Елизавету Поликарповну Никитину, «жившую в мастерицах у мадам Анет» и открывшую в 1837 году собственный магазин дамских уборов в Леонтьевском переулке в доме князя Юсупова¹⁴⁵. В 1840 году ее ателье держалось на 1 работнице и 4 ученицах¹⁴⁶. В 1860-х женская портниха Елизавета Никитина работала в Пречистенской части в доме Штольц¹⁴⁷. Адрес-календарь на 1874 год упоминал женскую швею мещанку Елизавету Никитину, имевшую мастерскую в Пречистенской части, 5-й квартал, дом Селезнева¹⁴⁸.

Москвичка Елена Ивановна Розанова достигла такого успеха в шитье дамских туалетов, что получила право именоваться поставщицей императрицы Марии Александровны¹⁴⁹. Модное заведение располагалось в собственном доме мастерицы на Маросейке. Она состояла в браке с купцом 2-й гильдии Алексеем Афанасьевичем Розановым, на начало 1874 года ему было 31 год от роду¹⁵⁰.

В повести «Купеческая дочка», опубликованной в 1854 году, русская Аграфена Терентьевна весьма успешно руководила небольшой мастерской, и к ней порой заглядывали благородные заказчицы. «Владея магазином со шляпками в одной, хотя довольно отдаленной части города, за Москвою рекой, она слыла в своем кружке, между мелким купечеством, известною «Маршанд де-модою», так все ее называли, так значилось и на вывеске магазина, пред которым раза два в год, а иногда и более, останавливалась карета, запряженная цугом. Стало быть, заезжали в магазин к Аграфене Терентьевне и важные барыни. Что за дело, любопытство ли заглянуть в магазин с курьезною вывескою, или мелкий расчет достать повыгоднее наряд, или отдать сшить подешевле незатейливое платье, привлекало к ней госпож, разъезжающих в каретах цугом, но гордая подобною честью. Маршанд де-мода, знала, что у нее были знатные барыни, соседи это видели, и если в подобный день кто-нибудь из них являлся к ней с просьбою вычистить, или переделать старый чепчик, она обыкновенно говорила: «Помилуйте, когда мне возиться с этим старьем, видите, за мною приезжают, вот еще сегодня приданое заказала графиня…» Фамилия ее не затрудняла, и первая графская фамилия выступала на сцену. Впрочем, несмотря на эту отговорку, старые чепцы и шляпки оставались в магазине для переделки, и ни одна работа не ускользала из рук сметливой магазинщицы. Но за то, в силу остановившейся у ее дверей кареты, лишний рубль перепадал в карман ловкой Маршанд де-моды. <…> Аграфена Терентьевна пользовалась большим уважением у родных, и советы ее принимались безоговорочно»¹⁵¹.

Об образе жизни модисток и швей практически ничего не известно. Сохранившиеся документы, как правило, отражают лишь семейный статус женщины и наличие (отсутствие) у нее детей. Об атмосфере, царившей в таких семьях, документы не говорят ничего. Воспоминаний же, записок и дневников эта прослойка городского населения потомкам не оставила.

Некоторые швеи-иностранки приезжали в Россию вместе со своими супругами и детьми, другие – незамужними девицами. Избранником мастерицы часто становился такой же ремесленник или купец, но бывало и по-другому. Полина Гебль стала супругой декабриста И.А. Анненкова. В мемуарах Е.Ф. Комаровского речь идет о некоем графе Ильинском, который пригласил автора «в свое поместье Романово… Жена моя чрезвычайно была удивлена, увидя даму, наряженную в шелковое платье с хвостом и перьями на голове, которой лицо ей казалось очень знакомо; это была madame Crae. Она торговала в Петербурге дамскими головными уборами. Граф Ильинский ее представил потом… как хозяйку его дома»¹⁵². Модистка с Кузнецкого Моста Арманс Рульяр вскружила голову литератору Василию Петровичу Боткину, происходившему из семьи крупного московского чаеторговца. Однако из-за «несоизмеримой разницы в идеалах, взглядах, уровне культуры» и характерах этот союз просуществовал только три месяца и распался¹⁵³.

Кто-то из купцов и модисток, заработав в России «кругленькую сумму», возвращался в родные земли, другие оканчивали свой земной путь в нашей стране. Случалось и так, что родители покинули Россию, а дети вернулись. Этот не совсем типичный случай касается семьи известнейшей московской торговки начала века Розы Обер-Шальме. Старая барыня рассказывала внуку: «Была в Москве одна французская торговка модным товаром на Кузнецком мосту – мадам Обер-Шальме, препронырливая и превкрадчивая, к которой ездила вся Москва покупать шляпы и головные уборы, и так как она очень дорого брала, то и прозвали ее обер-шельма»¹⁵⁴. Ее огромный магазин располагался в Глинищевском переулке между улицами Тверской и Большой Дмитровкой. Супруг Розы был французским эмигрантом, приехал в Москву при Екатерине II и служил здесь гувернером в аристократических семьях¹⁵⁵. В 1812 году Роза Обер-Шальме последовала за французской армией, но до Парижа не добралась – умерла в Вильне. Двое ее сыновей достигли Парижа, усилиями родственников матери получили там хорошее образование и… в 1820-х годах появились в Москве, где вступили в русское подданство. Лаврентий Николаевич Обер, родившийся в Москве в 1802 году, преподавал французский язык в Дворянском институте, затем поступил на службу в театральное ведомство, был управляющим конторой императорских московских театров. Он умер в Москве в 1885 году. Федор Николаевич Обер родился в Москве в 1800 году, служил в петербургском театральном училище, затем был директором этого училища. Выйдя в отставку в 1853 году, он вернулся во Францию, где умер в 1863 году¹⁵⁶.

Некоторые купцы давали своим отпрыскам серьезное образование. Так, сын сапожного мастера Карл Францевич Рулье (1814–1858) блестяще учился в Медико-хирургической академии, стал известным биологом и занимал должность профессора в Московском университете¹⁵⁷. Алексей Терентьевич Тарасенков (1813–1873) – сын торговца меховыми товарами. Окончив московскую гимназию, поступил на медицинский факультет Московского университета. Работал врачом московской дворцовой конторы, детской больницы, больницы для чернорабочих, с 1858 года заведовал странноприимным домом графа Шереметева и полицейско-арестантской больницей. Написал ряд научных статей и исторические описания московских больниц¹⁵⁸. Оба сына русского портного П.Н. Коренева окончили университет, выучившись на медика и юриста¹⁵⁹. Отец архитектора Ф.И. Лебнеля – также портной, выполнявший заказы для коронаций Александра III и Николая II¹⁶⁰. Фирс Сергеевич Журавлев (1836–1901) родился в семье саратовского ремесленника, по воле отца занимался портновским мастерством, но в 19 лет сумел поступить в Академию художеств в Петербурге¹⁶¹, впоследствии получил звание академика.

Иные представители купеческого сословия питали любовь к искусствам, к примеру, участвовали в любительских театральных постановках. В феврале 1880 года бельгийский подданный 2-й гильдии купеческий сын Павел Пироне подал московскому генерал-губернатору В.А. Долгорукому прошение «дозволить… устроить три любительских спектакля с танцами в театре Немчинова без публичной продажи билетов и напечатанья афиш»¹⁶². В приложенной программе вечера указаны комедия «Чашка чаю», водевиль и сцены из деревенской жизни. Среди участников действа названы Павел и Михаил Пироне, а также госпожи Саблина и Жемчужникова. В 1883 году с прошением к московскому губернатору обратился Михаил Матвеевич Пироне, он собирался «дать публичный спектакль 25 сентября с продажею билетов и печатанием афиш в театре Немчинова на Поварской»¹⁶³.