Дело Бронникова - Татьяна Позднякова Страница 77

В перелете отставшая птица, Инстинктивно летящая ввысь, — Я последний израненный рыцарь, Не клонящий усталой главы. Всё мое — в отлетевшем минувшем, В настоящем — всё чуждое мне; В нем, в котором мне откликов нет, Голос мой отдается всё глуше. И наследия страшные влиты Мне в артерий бегущую кровь Строем предков моих именитых, Пропадающем в гуще веков, — Всю надменную гордость сеньоров, Повелителей ленных земель, Я роняю презрительным взором Настоящего скучной зимы. И от мурз, царедворцев Батыя, Покорявших застойную Русь, Не в Руси уже и не в России Я ухватки былые беру. Я не знаю — вот этот ли канцлер, Или этот, мальтиец прадед, Дали мне эти тонкие пальцы, Синих вен чуть намеченный след. Или тот, декабрист и гвардеец, Под Нерчинском дробивший руду, Сделал так, что октябрьский месяц Для меня самый гадкий в году. Мне хранит изжелтевший пергамент Твердый росчерк далеких царей, Говорят об отцветшей поре Строки старых, заброшенных грамот, Я люблю всё, что дышит ушедшим, Всё, что прошлого носит намек, — Роковые турнирные встречи Под шуршанье атласных знамен, Времена, когда в залах Растрелли Свет кенкетов ложился от свод, Когда юный престолонаследник Танцевал с моей бабкой гавот, Когда он же, уже император, К молодой интересной вдове Приезжал, зимнею ночью спрятан, Под гербами придворных карет, Когда ласками жил Казанова, Знали только орлы Сег-Татар; Когда в жизни были красоты, Когда мир был прекрасным закован.