Освободители - Роберт Харви Страница 75

Испанцы занимали более сильную позицию. Они начали наступление. Вальдес считал, что перуанская армия де Ла Мары — самое слабое место патриотов, и решил атаковать ее своими хорошо обученными войсками. У испанцев было одиннадцать пушек, у патриотов — всего одна. У роялистов было девять тысяч триста солдат, у патриотов — всего пять тысяч восемьсот. Так началось одно из самых значительных сражений в истории Южной Америки.

Огонь испанских пушек и винтовок посеял панику в рядах армии де Ла Мары. Он пытался поддержать дух своих людей и послал за подкреплением в центр. Испанцы просчитали такой ход событий. Они планировали атаковать центральные позиции патриотов как раз тогда, когда оттуда будут посланы подкрепления де Ла Мару.

Моне приказал своим солдатам спускаться вниз со склонов гор, прежде чем придет подкрепление из центра. Сукре воспротивился — он считал, что им следует оставаться на месте, сражаться в окружении и не ждать никакого подкрепления.

Кордова, командовавший пехотой и кавалерией в центре, демонстративно спешился и убил своего коня. Таким образом он показал солдатам, что пути к отступлению нет. Затем прозвучал его призыв: «Солдаты! Вперед, к победе! Огонь!»

Начавшие атаку испанские кавалеристы пришли в изумление, увидев, что патриоты движутся им навстречу. В руках у патриотов были длинные копья — именно такими копьями было убито большинство испанских солдат под Хунином. Копья, метко разившие испанских всадников, и на этот раз оказались действенным оружием в получасовой рукопашной схватке. Когда ситуация прояснилась, Кордова по-прежнему наступал, а испанцы стали отходить на прежние позиции. Вскоре бой переместился на вершину холма. Там Кордова захватил артиллерию испанцев.

Де Ла Мару удалось удержать правый фланг. Теперь Сукре мог направить к нему на помощь свой резерв. Уставшие солдаты Вальдеса вынуждены были отступить. Вальдес, поняв, что исход битвы предрешен, бросился в самую гущу боя. Гордый и мужественный генерал хотел погибнуть вместе со своими солдатами, но один из адъютантов силой утащил его с поля боя.

Наместник попытался спасти положение и послал на вершину холма, захваченного Кордовой, свой резерв. Эта атака была с легкостью отбита патриотами. Командующий роялистским резервом де Кантерак был ранен. Кавалеристы Кордовы галопом бросились вниз с холма — в лагерь наместника Ла Серны. Моне удалось уйти в горы с пятью сотнями солдат. Остальные роялисты сдались после того, как Сукре обещал им безопасное возвращение в Испанию. Он захватил в плен двух генерал-лейтенантов — Ла Серну и де Кантерака, четырех фельдмаршалов, включая Вальдеса и Моне, двух бригадных генералов, семнадцать полковников, семьдесят восемь подполковников, четыреста восемьдесят четыре старших и младших офицера, две тысячи пятьсот солдат, большое количество боеприпасов. В этой битве погибло около тысячи девятисот испанских военных, семьсот человек было ранено. Патриоты потеряли всего триста десять человек убитыми, более шестисот было ранено.

Это был триумф, достойный самого Освободителя, — победа, одержанная над превосходящими силами врага, последняя великая битва за освобождение Америки от испанского господства. На следующий день после битвы Сукре обедал со своими старшими офицерами. На этот обед был приглашен Вальдес, которым Сукре восхищался. Сукре поднял свой бокал и обратился к Вальдесу со словами: «Я пью за вас. Родись вы в Америке, то стали бы самым лучшим защитником ее независимости». Боливару Сукре написал: «После пятимесячной операции вся территория Перу находится в вашей власти».

Победа была неожиданной. От этого радость ее была еще сильнее. Боливар сомневался, что армия Сукре сможет противостоять в горах хорошо экипированным испанцам. Говорят, что, получив известие о победе на своей роскошной вилле «Магдалена», расположенной недалеко от столицы, он бросил свой меч и военный мундир на землю и поклялся больше никогда не прикасаться к ним. Со свойственным ему пафосом Боливар написал Сукре: «Генерал Сукре — отец Айякучо, избавитель детей солнца. Он разрубил цепи, которыми Писарро опутал империю инков. Потомки изобразят его стоящим одной ногой на Пичинче, другой — на Потоси, держащим в своих руках колыбель Манко-Капак и созерцающим цепи, разрубленные его мечом». Боливар присвоил Сукре звание гранд-маршала и Освободителя Перу. И тут же приказал ему следовать в горы Верхнего Перу, дабы покончить с сопротивлением генерала Оланьеты, отказавшегося подчиниться приказу о капитуляции.

Сукре быстро справился с поставленной задачей. В марте 1825 года Оланьета был убит в перестрелке. Его армия сдалась. Испанцы удерживали еще порт Кальяо. Этот последний анклав испанского правления на континенте продержался еще около года. Гарнизон отчаянно страдал от голода. Наконец в январе 1826 года он сдался. Боливар пощадил оставшихся в живых, позволив им уехать в Испанию.

Перуанцы попросили Боливара стать их диктатором. Он согласился. Он вновь вспомнил о Мануэлите Саэнс — миссис Торн. Боливар предложил ей оставить замужнюю жизнь в Кито и вернуться к нему. Мануэлита стала первой дамой Лимы. Она скакала на лошади в красных, обтягивающих ноги брюках, высоких ботинках и черной накидке, фехтовала с офицерами Боливара и устраивала официальные приемы в резиденции Освободителя. Она завела себе ручного медвежонка. Чернокожая горничная Мануэлиты забавляла гостей, передразнивая известных политиков страны.

Теперь Боливар правил одной из самых огромных территорий площадью три миллиона квадратных миль — примерно это равнялось всей Европе. По завоеванным территориям Боливара можно сравнить с Тамерланом, Чингисханом, Александром Великим, Августом, Кортесом, Писарро и Клайвом. Он совершил четыре военных перехода с запада на восток по неприступным горным хребтам Анд. Обратно шли другой дорогой — через Центральные Анды в Кито, и опять вверх — к Серро-де-Паско. Для того чтобы сделать это, следовало обладать поистине героическим характером. За десять лет Боливар преодолел по крайней мере двадцать тысяч миль верхом на лошади по труднопроходимой местности. Он лично принимал участие почти в трехстах больших и малых военных операциях.

Теперь Боливар поставил перед собой задачу заложить основы эффективного и устойчивого конституционного управления в любимой им Южной Америке. Он хотел войти в историю не только как завоеватель и освободитель, но и как государственный деятель. И все еще вынашивал планы объединения всей Южной Америки под своим правлением. Теперь все казалось возможным. 31 декабря 1824 года Джордж Каннинг, министр иностранных дел Великобритании, вопреки позиции короля Георга IV и герцога Веллингтонского формально признал Великую Колумбию.

Восставшие в испанских колониях патриоты недвусмысленно предложили Великобритании коммерческие выгоды, в которых она была весьма заинтересована. В 1805 году Британия экспортировала в Южную Америку товаров на восемь миллионов фунтов. Через четыре года эта сумма увеличилась больше чем в два раза и составила восемнадцать миллионов фунтов. В 1822 году Джозеф Планта, заместитель Каслри, написал Стредфорду Каннингу, английскому посланнику в Мадриде: «Позволю себе заметить, что наша линия поведения должна быть по возможности скрытной. Мы должны обеспечить нашим подданным все те коммерческие выгоды, которыми пользуются другие страны в южноамериканских провинциях. Для этого необходимо включить специальный пункт в один из актов нашего парламента. Я думаю, что это должен быть акт о навигации. Этот пункт должен способствовать развитию нашей торговли в испанских провинциях и защищать ее… И надо сделать это по возможности незаметно. В сложившейся ситуации нам также следует поддерживать отношения с Испанией».