Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов Страница 71

Для верного понимания тех условий, в которых святой князь Александр Невский осуществлял свой судьбоносный выбор пути Руси, который стал началом исторического процесса, приведшего к осознанию великорусским народом себя носителем особой исторической миссии — быть последним в мировой истории оплотом Православия и Православной государственности — Третьего Рима, нам необходимо внимательным образом проанализировать события в Юго-Западной Руси, которая имела намного лучшие «стартовый возможности» для становления нового духовного и идеологического центра собирания Руси под знаменем Православного царства — Нового Рима, чем Север. Но, имея ряд преимуществ исторического и геополитического характера, Галицкая Русь избрала путь внешней силы, путь тесного союза с католической Европой, путь, который привел ее к краху, заложив на столетия парадигму национального предательства веры и русской идентичности на землях, получивших в дальнейшем обобщенное географическое наименование — Украина.

Обильный материал для верного понимания политики Романа Мстиславича и Даниила Галицкого, который позволяет верно представить психологический портрет князя Даниила, дает нам «Галицкая летопись», а вернее, жизнеописание князя Даниила Романовича. Это жизнеописание создается «в конце 40-х — начале 60-х годов XIII столетия на Юго-Западе Руси, в столице Галицко-Волынского княжества городе Холме…».

Необходимо помнить, что «Жизнеописание Даниила Галицкого» дошло до нас в составе Ипатьевского летописного свода, составленного в начале XIV столетия в Южной Руси. В него вошли три летописи — Повесть временных лет, освещавшая события из ранней истории восточных славян и до начала XII века; «Киевская летопись», охватившая весь XII век; и «Галицко-Волынская летопись» — от начала и до конца XIII века, первая часть которой и есть, собственно, «Жизнеописание Даниила Галицкого». «Чтобы сделать из “Жизнеописания” летопись, составителю свода пришлось внести в него характерную для летописания хронологию и разбить цельное повествование по годам. Характерно, что привнесенная в княжеское жизнеописание хронология не только сохранила свою “чужеродность”, но и имеет значительные ошибки».

Началом судьбоносного выбора Даниилом пути внешнего противодействия татарам была его вовлеченность в европейские политические комбинации, связанные с борьбой за «австрийское наследство». И в этой борьбе за земли, столь далекие от исторических судеб русского племени, Даниил стал одним из главных действующих лиц. Но проблема состояла в том, что он не был главным действующим лицом, хотя, вероятно, не всегда отдавал себе в этом отчет.

В 1235 г. в венгерском городе Секешвехерваре состоялись коронационные торжества по случаю вступления на венгерский трон сына Андрея II — Белы. «В так называемом Венгерском хроникальном своде XIV в., именуемом также Иллюстрированной, или Венгерской, хроникой, отмечается, что “истинный русский князь” Даниил во время торжественной процессии “со всей почтительностью вел впереди (королевского) коня”. На основании приведенного свидетельства, которое можно понимать как выполнение Даниилом ритуала, выражающего признание над собой сюзеренитета короля, в новейшей литературе делается вывод о принятии волынским князем в 1235 г. вассальных отношений по отношению к Беле IV».

Это говорит о том, что участие Даниила в борьбе за «австрийское наследство», завершившейся в истории победой Габсбургов, было не совсем самостоятельным решением. Напомним, что все происходило за два года до начала татарского нашествия на Русь. Таким образом, когда мы будем в деталях рассматривать коронацию Даниила венцом, присланным римским первосвященником, мы ни в коем случае не должны забывать об эпизоде его пусть и временной, как мы увидим позднее, но все же вассальной подчиненности по отношению к венгерскому католическому государю.

В 1237 г. канцелярия Священной Римской империи начинает именовать Даниила Галицкого не герцогом, а королем Руси. Это существенное изменение статуса Даниила в западноевропейской «табели о рангах» связано с его разрывом с австрийским герцогом Фридрихом и переходом в лагерь императора Фридриха II. Не углубляясь в перипетии борьбы за «австрийское наследство» в Европе, укажем, что получение от императора Фридриха II королевского титула означало для Даниила Галицкого прекращение вассальной зависимости от венгерского короля Белы. Но получение королевского титула от императора Священной Римской империи делало Даниила и далее заложником западной дипломатии, выражаясь современным политическим языком. Бела, имея свои виды на Австрию, продолжал рассчитывать на помощь Даниила. В 1247 г. он вызвал Даниила для переговоров в Прессбург, нынешнюю Братиславу.

Между коронацией Белы и встречей в Прессбурге пролегла зловещая пропасть русской истории — до и после татарского нашествия. Прошло уже пять лет после того, как орды Батыя прошли через Южную Русь в своем походе к «последнему морю».

«Даниил Романович не был лишь пассивным наблюдателем на переговорах в Прессбурге. Напротив того, он весьма наглядно заявлял собственные претензии на австрийский престол, мотивируя их своим родством с Фридрихом Бабенбергом, бывшим, как и волынский князь, потомком византийского императора Исаака II. Описывая внешний облик Даниила Романовича, прибывшего для участия в переговорах, Галицко-Волынская летопись указывает на весьма примечательную деталь: князь предстал перед послами императора облаченным в “кожюхъ оловира Грецького и кроу живы златыми плоскоми ошитъ”… Цель Даниила была достигнута. Своим пышным видом он произвел сильное впечатление на послов германского императора: “Немцем же зрящимъ, много дивящимся”. Во время официальных переговоров случился настоящий дипломатический конфуз: германские послы, а вслед за ними и король Бела стали уговаривать русского князя снять с себя роскошный греческий наряд и переодеться в другое платье, более согласующееся с “обычаемъ роускимъ”. В итоге Даниил соглашается переодеться и надевает на себя “порты”, предложенные венгерским королем. За свою уступчивость галицко-волынский князь, похоже, потребовал солидную денежную компенсацию. Явный намек на некую сумму в виде отступных князю звучит в обращенных к нему словах венгерского короля о том, что он не пожалел бы и “тысяще серебра”, если бы Даниил явился на переговоры одетым “обычаемъ роускимъ отцовъ своихъ”».