Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо Страница 7

В нашем поле зрения, на некотором удалении, появляются три слона – жемчужина коллекции любого уважающего себя цирка или зоопарка. Хотя я никогда не отличала азиатских особей от африканских, Эскобар утверждает, что эти – азиатские. Он сообщает также, что взрослые самцы тех видов, которые находятся на грани исчезновения, в его зоопарке имеют по две и более самочек, а в случае с зебрами, верблюдами, кенгуру, лошадьми-аппалузами и другими менее дорогостоящими животными, у самцов выбор еще больше. И добавляет, скривив губы в скабрезной ухмылке:

– Вот поэтому они вполне довольны жизнью, не проявляют агрессии и даже не думают ни на кого нападать.

– Нет, Пабло, это не от обилия самок. Это от того, что здешние просторы похожи на равнины Африки. Посмотри на бегемотов и носорогов, которые бегут к реке, счастливые, как если бы они жили у себя на родине! – говорю я, указывая на животных. Во-первых, я просто обожаю противоречить мужчинам, которые переоценивают роль секса. Во-вторых, в этом зоопарке завораживает именно полная свобода, предоставленная этим гигантам, так, что они могут по своему желанию гулять на открытом пространстве или скрываться среди высокой травы, откуда, в полном соответствии с законами природы (и возможностями хозяина асьенды), в самый неожиданный момент, может выскочить пантера или тигрица.

На каком-то этапе прогулки мы замечаем, что бразильянки исчезли, видимо, не без помощи усердных телохранителей. Почетное место рядом с нашим хозяином теперь заняла Анхела. С лица патрона не сходит блаженная улыбка. Анибал тоже на седьмом небе от счастья. К этому моменту у него созрел гениальный план предложить нашему хозяину вертолеты, которые производил его друг, граф Агуста, и в этом ключе интерес Эскобара к нашей подруге был очень даже кстати.

Мы подъезжаем к троице жирафов, и я не могу удержаться от вопроса, как можно привезти из Кении в Колумбию животных такого размера, с шеями длиной в километр. Меня интересуют подробности. Кто этим занимается? Сколько это стоит? Как их грузят на корабль? Страдают ли они морской болезнью? Как их извлекают из трюма? На какой машине их везут от порта до асьенды, так, чтобы не вызвать ненужного любопытства у окружающих? И сколько времени эти животные привыкают к жизни на другом континенте?

– А как бы ты их привезла? – спрашивает он меня несколько настороженно.

– Ну… учитывая длину шеи и тот факт, что они находятся на грани исчезновения, везти их через Европу было бы слишком рискованно. Значит, сначала их перевозят через всю Тропическую Африку до, ну скажем, Либерии. От Берега Слоновой Кости до берегов Бразилии или Гайаны они плывут на корабле. Затем пересекают леса Амазонки, при этом по пути следования проверяющим вручаются небольшие подарочки в виде увесистых пачек купюр. Точно такие же достаются еще сотням счастливых патрульных на протяжении всего пути от Манауса до Пуэрто-Триунфо. Ну, в общем, ничего особенно сложного.

– Я всерьез обеспокоен, Вирхиния, твоей склонностью к международным аферам. Пожалуй, возьму у тебя парочку уроков. Мои жирафы абсолютно легально импортированы из Кении. А ты как думала? Из Кении через Каир, Париж, Майами, Медельин, до моей асьенды. Со всеми сертификатами происхождения и документами о прививках. Привезти их контрабандой было бы невозможно, потому что шеи у них не складные. Их не утихомиришь и спать не уложишь, как пятилетних детишек. И потом, разве я похож на контрабандиста, промышляющего жирафами? – И, прежде чем я успела согласно кивнуть, он радостно воскликнул:

– А теперь все к речке, купаться! Посмотрим на настоящий уголок рая на земле и потом перекусим.

Если есть что-то, что может подвигнуть жителя Тьерра Фриа помчаться куда-либо сломя голову, то это перспектива пикника с обязательным санкочо ^[18] на берегу реки в Тьерра Кальенте.

Так как с самого детства я привыкла к бирюзовым волнам моря или океана, я была приятно удивлена, когда обнаружила, что чуть зеленоватые воды реки Кларо, питаемые десятками источников, зародившихся на территории асьенды, и неспешно струящимися среди огромных валунов, оказались кристально чистыми. Глубина была идеальной для купания, и нигде не было видно москитов, которые обыкновенно находят, что моя кровь слаще меда.

На берегу нас уже ждали родственники (или друзья) нашего хозяина, два десятка телохранителей и моторные лодки на воздушных подушках. В такую лодку помещаются около двенадцати человек, одетых в жилеты, шлемы и наушники, защищающие от рева моторов, расположенных на корме и заключенных в большие металлические клетки. Эти лодки могут перемещаться с бешеной скоростью, а, как я узнала позже, Пабло и его двоюродный брат Густаво Гавирия всегда были неравнодушны к гонкам в любой их форме.

Мы стартуем, причем за управление нашим катером берется лично Эскобар.

Он явно загипнотизирован скоростью. Наш катер летит, едва касаясь поверхности воды и, благодаря ловкости Пабло, благополучно обходит все препятствия. Он чувствует эту реку, каждую ее излучину, каждый камень, каждый омут, каждое упавшее дерево. Он хочет потрясти нас своим мастерством, спасая от опасностей, которые мы замечаем, только когда те уже миновали. Мы несемся по водной глади, точно стрела. Все новые препятствия возникают и исчезают в мгновение ока, как если бы это было только наше больное воображение. Этот бешеный круиз длится почти час. Когда мы наконец прибываем к пункту назначения, мы чувствуем себя так, словно бы прокатились по всем водопадам Ниагары. Потрясенная, я осознаю, что каждую секунду этого часа наши жизни целиком зависели от точности расчета и быстроты реакции этого человека, который, похоже, был рожден, чтобы бросать вызов судьбе или для того, чтобы спасать тех, с кем она его свела, получая в благодарность восхищение и аплодисменты.

Совместно пережитые сильные эмоции являются лучшим подарком для тех, кто ценит приключения. Хотелось бы мне понять, для чего Эскобар подарил нам это эффектное шоу. Что стояло за этим театрализованным действом? Желание продемонстрировать самые изощренные формы гостеприимства? Страсть к игре со смертью? Или же бьющее через край самолюбие?

Мы прибыли к месту пикника, и я, пользуясь возможностью отдохнуть в воде, пока готовились санкочо и парильяда ^[19], плавала на спине, предаваясь неспешным размышлениям и любуясь красотой неба. Я не заметила, как концентрические круги водоворота сомкнулись вокруг меня. Почувствовав стальную хватку омута, вознамерившегося утащить меня на дно, я замахала руками, призывая жениха и друзей, находившихся на берегу всего в восьмидесяти метрах от меня. Но они решили, что я приглашаю их присоединиться к купанию. Они смеялись и махали руками в ответном приветствии. Их мысли были лишь о том, как быстрее вознаградить себя хорошей едой и выпивкой за пережитую одиссею. Я была на волосок от гибели, и все это на виду у четырех десятков веселящихся друзей и знакомых. Уже почти обессилев, я встретилась взглядом с Пабло Эскобаром. Только он, тот, кто более других был занят всем происходящим на берегу, исполняя роль дирижера и хозяина салона, понял, что я попала в переделку, из которой мне не выбраться самостоятельно. Не раздумывая ни секунды, он бросился в воду и быстро оказался рядом со мной. Он произнес несколько слов, чтобы успокоить меня, затем, точными движениями, словно в хореографическом танце, крепко схватил меня и с силой, которая, как мне тогда показалось, вдвое превосходила мощную хватку водоворота, выдернул меня из объятий смерти с такой легкостью, как если бы я была пушинкой. Проделано это все было так ловко и с таким спокойствием, словно спасение утопающих было просто еще одной непременной обязанностью любого гостеприимного хозяина, а сам он был заговорен от любой опасности. Я цеплялась сначала за его руку, потом за плечо, потом за его торс. Все это время Анибал смотрел на нас, как будто спрашивая себя, какого черта я не отлипаю от этого типа, которого знаю всего-то несколько часов и который только что был на берегу и мирно беседовал с ним самим.