Адмирал Колчак. "Преступление и наказание" Верховного правителя России - Василий Цветков Страница 7

Вообще, уже с 25 октября 1917 г., с момента опубликования знаменитого обращения Петроградского Военно-революционного комитета «К гражданам России», в котором говорилось о «низложении» Временного правительства, любые действия, направленные на противодействие советской власти, расценивались уже как «мятеж». Так, например, 29 октября ВРК в воззвании «Ко всему населению» так «юридически» охарактеризовал действия Керенского, ведущего полки 3-го конного корпуса на Петроград: «Бывший министр (даже не премьер и не Главковерх. – В.Ц.) Керенский, низложенный народом, отказывается подчиниться решению Всероссийского съезда Советов и пытается преступно противодействовать законному правительству, избранному Всероссийским съездом, – Совету Народных Комиссаров… Фронт отказал Керенскому в поддержке. Москва присоединилась к новому правительству. В целом ряде других городов (Минск, Могилев, Харьков) власть перешла к Советам.

Граждане Петрограда! Мы знаем, что огромное большинство вас за власть революционного народа, против корниловцев, руководимых Керенским. Не давайте обманывать себя ложными заявлениями бессильных буржуазных заговорщиков, которые будут раздавлены беспощадно.

Рабочие, солдаты, крестьяне, мы требуем от вас революционной готовности и революционной дисциплины.

Многомиллионное крестьянство, многомиллионная армия – с нами. Победа народной революции неизбежна.

Военно-революционный комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» ^[14].

Если же «расшифровывать» юридическое положение «вне закона», то можно заметить, что его правоприменительная практика в первую очередь должна была показать, что все обширное законодательство Российского правительства адмирала Колчака юридически ничтожно, не имеет никаких правовых последствий. В условиях Гражданской войны это вполне понятная, оправданная мера. Объявление «вне закона», по существу, означало, что к лицам, получившим такой «статус» от революционной власти, уже не могут применяться ни базовые международные правовые акты (в силу отсутствия международного признания РСФСР на тот момент), ни, тем более, базовые нормы дореволюционного права, декретивно отмененного в РСФСР. В историческом прошлом это фактически означало, что даже убийство этих лиц ненаказумемо. Поэтому «судьба» Колчака и членов его правительства, по большому счету, была предрешена не в январе 1920-го, а еще в июле 1919-го.

Подтверждением этого тезиса является и судьба последнего премьера Российского правительства Виктора Николаевича Пепеляева. Перечень «Документов к следственному делу В. Н. Пепеляева» включает в себя, в частности: «…Паспорт В. Н. Пепеляева… (фирменный бланк). Б. м. (16 сентября 1918 г.); …Удостоверение об отсрочке от призыва в армию (фирменный бланк), г. Омск. (25 сентября 1919 г.); Заявление Пепеляева в ЧСК о нежелании своего освобождения из тюрьмы (своеобразное подтверждение некоей «трусости» Пепеляева, якобы «просившего о пощаде» революционную власть. – Прим. В.Ц.) в ожидании суда (рукопись, подлинник), Иркутская тюрьма. (03 февраля 1920 г.); Прошение вдовы Е. Пепеляевой с просьбой выдать ей вещи мужа. (Рукопись, подлинник), г. Иркутск. (09 февраля 1920 г.); Расписка Е. Пепеляевой в получении вещей мужа. (Рукопись, подлинник), г. Иркутск. (11 февраля 1920 г.); Постановление ЧСК о прекращении следственного дела на Пепеляева, ввиду его казни, с выдачей предсмертной записки Е. Пепеляевой (Рукопись, подлинник), г. Иркутск (12 февраля 1920 г.); Расписка Е. Пепеляевой в получении переписки и бумаг, относящихся к делу ее мужа (рукопись, подлинник), г. Иркутск. (17 февраля 1920 г.); Постановление ЧСК о препровождении заявления Е. Пепеляевой в губревком с просьбой о выдаче тела мужа, с заключением, что со стороны ЧСК препятствий к ее просьбе не имеется (рукопись, подлинник), г. Иркутск. (20 февраля 1920 г.); Служебная записка управляющего делами губревкома (подпись неразборчива) о том, что тело В. Н. Пепеляева погребено и выдано быть не может (машинопись, подлинник), г. Иркутск. (23 февраля 1920 г.); … Справка, составленная товарищем председателя ЧСК Поповым о том, что с В. Н. Пепеляева не снято ни одного допроса ввиду смертного приговора… (рукопись, подлинник), г. Иркутск (10 марта 1920 г.); Опись документов и переписки В. Н. Пепеляева (машинопись, подлинник), г. Иркутск. (март 1920 г.)…»

Таким образом, в отличие от Колчака, которого все-таки допрашивала Следственная комиссия, по отношению к главе Совета министров этого сделано не было…

Правда, нужно учитывать «революционную специфику» законодательства первых лет советской власти. В. И. Ленин как выпускник юридического факультета и глава правительства, призванного осуществить «построение социализма», определял их достаточно своеобразно. В «Проекте программы РК (б)» судьям предлагалось, например, «…осуществлять волю пролетариата, применяя его декреты, а в случае отсутствия соответствующего декрета или неполноты его, руководствоваться социалистическим правосознанием, отвергая законы свергнутых правительств» ^[15]. Из этого же принципа исходил и декрет о суде (№ 1), принятый 5 декабря 1917 г., утверждавший «демократические выборы судей» одновременно с введением революционных трибуналов. Прежнее законодательство сохраняло силу законов «свергнутых правительств» исключительно в том случае, если оно не противоречило «революционной совести» и «революционному сознанию». Как известно, принцип «государства диктатуры пролетариата» и «классового правосознания» закрепляла и Конституция РСФСР, единогласно принятая однопартийным большинством 5-го Всероссийского съезда Советов 10 июля 1918 г. «…Мы не обещаем, – отмечал Ленин, – свободу и равенство вообще… Это и сказано в Конституции: диктатура рабочих и беднейшего крестьянства для подавления буржуазии» ^[16].

Таким образом, говорить о правопреемственности, о соблюдении общепринятых норм тогдашнего государственного, гражданского, международного, да и любого другого права при таких «базовых ценностях» не приходилось. Господство политики, господство принципов классовой борьбы, наказания за преступления политического характера, преступления против государства «диктатуры пролетариата» здесь несомненны.

Преамбула «Руководящих начал по уголовному праву» в этом отношении еще более конкретна:

«…Пролетариат, завоевавший в Октябрьскую революцию власть, сломал буржуазный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабочих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом и церковью. Само собой разумеется, что та же участь постигла и все кодексы буржуазных законов, все буржуазное право как систему норм (правил, формул), организованной силой поддерживавших равновесие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков). Как пролетариат не мог просто приспособить готовую буржуазную государственную машину для своих целей, а должен был, превратив ее в обломки, создать свой государственный аппарат, так не мог он приспособить для своих целей и буржуазные кодексы пережитой эпохи и должен был сдать их в архив истории. Без особых правил, без кодексов вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетателями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приводит к системе, рождает новое право.