Наша счастливая треклятая жизнь - Александра Коротаева Страница 7
Наша счастливая треклятая жизнь - Александра Коротаева читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Совсем маленькой я часто садилась на землю и рассматривала всякую мелкую живность, которая водилась в траве. Среди вьюнков, стелющихся длинными запутанными нитями и сплошь усыпанных белыми граммофончиками, отыскивала муравьев, жуков, кузнечиков и заводила с ними беседы. Разговоры были немудреные: какой ты красивый, где твои детки, куда ты пополз, тебе надо не туда, а сюда, сейчас я тебе помогу. Вся эта возня могла длиться долго, пока меня не увлекала какая-нибудь ящерка, и я начинала охотиться за ней, все дальше и дальше отходя от дома.
Найдя красивое стеклышко, я, как, наверное, все дети в моем тогдашнем возрасте, делала «секретик». Палочкой вырывала небольшую ямку в укромном месте, под осколок стекла укладывала сорванный цветок, кусочек фольги или фантик от конфет. Все. Теперь — закопать, утрамбовать и запомнить место. Самое интересное было — тут же «секретик» отрыть, очистить стекло пальцем и, зажмурив глаза, сдуть с него пыль. Для особого блеска можно его еще протереть, предварительно послюнявив, кончиком подола платья. Насмотревшись вдоволь на такую красоту и позавидовав самой себе, я снова засыпала сокровище землей, загадав желание. Оно должно было исполниться, если этот «секретик» через какое-то время найти.
Помню, однажды начался сильный дождь, и я, закопав стеклышко, помчалась домой. Переждав ливень под крышей, я побежала, перескакивая через образовавшиеся ручьи, обратно к моему «секретику». На этом месте оказалась большая грязная лужа. В ней, распластав свои жесткие крылья, кружились жуки и нежились длинные розовые черви. Какое-то время я постояла, стараясь примириться со всей несправедливостью небесных сил, и, опустошенная, побрела к дому.
Нанка с другими детьми возилась в земле на пригорке и была такая грязная, что я с трудом ее узнала. «Сашулька, иди к нам!» — весело закричала она мне сверху. Я с трудом поднялась по склизкой грязи, каждую минуту рискуя упасть и насобирав на подошвы сандалий пуды глины. «Держи! — Она вложила мне в руки большой кусок жирной земли. И в самое ухо кричала: — Ура! Мы нашли клад!» — восторженно тряся меня за плечи.
Земля была не простая. В огромном скользком коме смешалась глина разных оттенков: красная, желтая, синяя, зеленая. Вниз по пригорку стекали такие же разноцветные ручьи, и во внезапно вспыхнувшем солнце пригорок стал ярким, масляным и искрил битыми глиняными черепками. Вскоре на горке оказалась вся мелюзга нашего возраста: кто-то лепил, кто-то копал, кто-то мазался глиной, кто-то упоенно мазал товарища. Стало весело. То тут, то там раздавались радостные крики: «Смотри, что я нашел, гляди, какая у меня штука!» Оттопыренные карманы бренчали какими-то ржавыми железками. На пригорке образовались две кучи — одна с черепками битой посуды, другая — с драными башмаками и дырявыми ведрами.
Подходили взрослые, с трудом выдирали из этого грязного месива своих рудокопов, оставлявших на асфальте комья грязи, и, схватив за шкирку, тащили домой. Наша мама подошла к раскопкам и стала вглядываться в лица детей. «Вот эти твои, Сима», — подсказал ей кто-то. «Нет, это не мои», — обиделась мама. «Твои, не сомневайся!» Улыбаясь, мы подошли к маме. Зубы были белые, все остальное теряло очертания. Она всплеснула руками: «Как же я вас теперь отмою?» Нам было все равно. Мы испытывали блаженство от проделанной работы. Такое удовлетворение!
На следующий день ребятня подходила к откосу, как к братской могиле. Земля застыла, потрескалась на солнце и перестала быть волшебной.
Я сейчас с трудом представляю себе, каково было маме купать нас, маленьких. Ведь это как в сказке: дров наколоть, печь истопить, воды натаскать, нагреть, а потом еще эту воду и вылить.
Обычно мама купала нас на кухне. Топилась печь, грелась вода в ведрах, на полу стояло железное корыто. Было тепло и весело от предстоящей процедуры. В корыто наливалась горячая вода, чтобы дно не холодило ноги.
Мыла нас мама по очереди. Намыливая голову куском детского мыла, приговаривала: «Моем, моем трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто». Голове было больно и хотелось всплакнуть, но мы стискивали зубы, зная, что дальше дело пойдет легче. Потом волосы споласкивались водой с добавлением уксуса, чтобы блестели. Когда мама терла нас мочалкой, мы шатались в разные стороны, и она покрикивала: «Стой! Держись за меня! Упади еще мне!» Мы держались за ее шею или руку и покорно подставляли те части тела, которые она требовала. Самое приятное было споласкиваться водой из ковшика. Нам хотелось поливаться самостоятельно, но вода лилась мимо корыта, и мама ковшик отбирала. Напоследок она выливала на нас более прохладную воду, вызывая визг от неожиданности и восторга.
Замотав в простыню, мама брала меня на руки и несла в комнату. Там уже Нанка помогала вытираться насухо, надеть розовую байковую длинную, до пят, рубашку и улечься в чистую постель. Мне было холодно от свежих простынь, но она дышала мне под одеяло, и я быстро засыпала. А мама выносила грязную воду на улицу (выливать можно было только в выгребной сток, находившийся не так уж близко, около общественного туалета). Потом вытирала пол и мыла Нанку. После нас мылась сама и, вынося ведра распаренная, часто простужалась.
Гонимые домой холодным сильным ветром, мы с Нанкой радостно вскрикивали, увидев дым из нашей трубы. Мама затопила печь!
Зимой, всякий раз, когда мама растапливала печь, едкое облако заволакивало кухню, коридор и веранду. Мы начинали носиться по дому, размахивая полотенцами, пытаясь быстрее выгнать через настежь распахнутые двери сизый туман на улицу. Кошки, отфыркиваясь, выскакивали в палисадник и терпеливо ждали, когда их пригласят обратно. Вскоре в печи начинали гудеть веселые поленья, и дом наполнялся блаженной теплотой.
На раскаленную докрасна печь ставился огромный бак с водой, нагревавшийся до кипения, и с запотевших стекол начинали стекать ручьи. Стирала мама в цинковом корыте, поставленном на табурет, и с остервенением ерзала бельем по железной ребристой доске. Коричневый кусок мыла, выскальзывая из рук, терялся в белье, и мама, изумляясь своей неловкости, коротко всхохатывала. Мы с Нанкой, свернув из тетрадного листа трубочки, совали их в мыльную пену и выдували пузыри на радость котятам. Иногда и мама присоединялась к нашей забаве, и ее пузыри всегда были почему-то больше и жили дольше.
При споласкивании белья в воду добавлялось немного синьки, от чего простыни становилось чуть голубоватыми. Выжимать большие вещи маме было сложно в одиночку, и мы с Нанкой, держась за один конец пододеяльника и стукаясь лбами, с удовольствием крутили его изо всех сил. Выжатое белье толстыми змеями клали в тазы, и мама, замотавшись в платки и кинув на шею веревку с прищепками, шла вывешивать белье в палисадник.
Мама никогда не могла угадать, до какой степени нужно прогревать дом. Наши кошки в полуобморочном состоянии от жары, как тряпки, валялись на полу, растянувшись во всю длину. Мы же, сидя в трусах за письменным столом, клевали носом, размазывая по тетрадке еще не просохшие чернила. И в конце концов засыпали над учебниками, а мама, держа нас под руки, уводила в постель.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии