Преступление и наказание в России раннего Нового времени - Нэнси Шилдс Коллман Страница 68

Отступая от стереотипа о деспотизме, эти иностранцы ухватили динамизм, свойственный московскому делопроизводству: судьи были автономны, но за центром всегда оставался контроль, а судящиеся стороны могли воспользоваться правом апелляции. В стремлении дать судьям полномочия вершить суд без задержки законы подчеркивали, что те должны принимать решения самостоятельно ^[428]. Судебники и 1497, и 1550, и 1589 годов ориентируют старших судей на вынесение приговоров и осуществление наказаний вплоть до смертной казни, а судьям низших рангов советуют передавать решение на усмотрение первых (но историки не обнаруживают свидетельств, что те так поступали); губные старосты получали сходные полномочия: «А списков в розбойных и в татиных делех старостам и целовальником на Москву к бояром к докладу не посылати, а вершити им розбойные и татиные дела по сему наказному списку» (Медынский губной наказ 1555 года) [ст. 14]. В другом месте этого наказа добавлено (от имени царя), что «то [ответственность за казнь преступников. – Примеч. авт.] есми положил на ваших душах» ^[429]. Региональные уставные грамоты 1488 года (Белоозеро) и 1614 года (Устюжна Железопольская) и воеводские наказы, как правило, дают судьям установку наказывать виновных в крупных преступлениях без ссылки с центром (имеются региональные вариации); наказы напоминают воеводам, что сам факт их назначения государевым указом дает им власть, использовать которую они должны в соответствии с теми или иными законодательными установлениями. По наблюдению В.Н. Глазьева, «объем полномочий губных старост по наказам из Разбойного приказа различался, как это было у воевод». В указах часто встречаются наставления управлять «смотря по тамошнему делу», но это означало: в рамках закона ^[430].

В продолжение тринадцатилетней войны с Речью Посполитой издавались указы, усиливавшие власть судей. Так, 25 мая 1654 года ответственным за охрану правопорядка в Москве было указано арестовывать преступников, проводить расследования и вешать их «не писав о том к великому государю о указе». С той же суровостью в сентябре 1655 года полковым воеводам было приказано «вешать безо всякого переводу» ратных людей, которые будут разорять и жечь селения и угонять в плен людей на местности, через которую они проходят или на которой располагаются. С нарастанием социального недовольства в 1660-е годы инструкции местным агентам власти становятся все более настойчивыми. Указ 1661 года, по которому в Смоленск был направлен стольник для сыска убийства солдат, пополнявших хлебные запасы гарнизона, давал ему полномочия вынести приговор и осуществить наказание «по нашему указу и по Соборному Уложенью». Наказ 1667 года московским объезжим головам давал им право «черным и всяким обычным людем за непослушанье чинить наказанье, бить батоги и отсылать не на большое время в тюрьму»; если же проступок совершат «служилые и всякие ратные люди», то следует вынести их дело на рассмотрение вышестоящего приказа ^[431]. Новоуказные статьи 1669 года специально подчеркивали автономию сыщиков и губных старост в наложении смертной казни: «А будет кто по своим винам против указу великого государя и Уложенья и градцких законов доведется смертныя казни, и тех воров казнить смертию вскоре, не отписывая о том великому государю к Москве». В 1679 году воеводу, принимавшего губные дела, инструктировали в тех же словах: «Будет кто по своим винам, против нашего в. г. указу, и Уложенья, и градцких законов, и Новых статей, доведется смертные казни, и тех воров казнить смертию вскоре, не описываясь о том к нам, великому государю» ^[432]. Общероссийский наказ сыщикам беглых крестьян и холопов марта 1683 года предписывал им вешать беглых, уличенных в таких тяжких преступлениях, как поджог и убийство, немедленно в назидание другим. Наказ 1683 года в Казань добавляет, что, если у сыщика окажутся невершеные дела, то их следует передать в центр, а в остальном самостоятельно чинить суд и расправу ^[433].

К концу XVII века в наказах воеводам особенно часто проговаривается их обязанность вершить суд на месте; в первую очередь это характерно для Сибири. Тюменский воевода, например, получил в 1699 году приказ не останавливаться перед наказанием и даже смертной казнью ссыльных, уличенных в тяжких преступлениях. Сибирским воеводам было велено распорядиться о выборах в отдаленных поселениях старост, десятских и целовальников для надзора за порядком, чтобы они докладывали приказчику, который мог проводить расследования, решать дела и накладывать наказания, о нарушениях и даже уголовных преступлениях («воровство»). Если судьи в городах, ведавшихся в Тобольске, не могут решить дело, они должны обращаться не в Москву, а к тобольскому воеводе, говорится в наказе в этот город ^[434].