Дарующие Смерть, Коварство и Любовь - Сэмюэл Блэк Страница 68

— Возможно, мой господин, я не совсем верно понял ваше задание?

— Нет, это именно то, что нужно. Но я крайне нуждался в ней месяц тому назад, как и говорил вам.

Последние три недели я тайно и усердно трудился над проектом отвода русла реки Арно. Никто пока не знал об этом, за исключением меня самого, Никколо и гонфалоньера Флоренции. И никто больше не должен был знать. А что касается карты, то я действительно забыл о ней, пока не открыл сегодня утром нашу общую копилку и не обнаружил, что она опустела. Однако герцогу я не мог признаться в такой забывчивости.

— Мой господин, простите меня… Мне хотелось сделать не только точную и красивую, но и практически удобную карту, чтобы ее могли использовать как путеводитель. Кроме того, как вы просили, по вечерам я занимался портретом донны Доротеи, и…

Бесцеремонным взмахом руки он прервал мои оправдания. Я умолк. Эта встреча тревожно походила на некоторые из тех, что бывали у меня с миланским герцогом — терпение и обаяние испарились, их сменила очевидная тираническая жестокость. Герцог мерил шагами комнату, а я ждал, что же он соизволит сказать.

— Портрет донны Доротеи… (он саркастически подчеркнул ее имя, и я понял, что мне не следовало знать ее настоящего имени)… уже закончен?

— Закончен эскиз, мой господин. Теперь осталось перенести его на холст и…

— Мне известно, как это делается. Вы захватили с собой эскиз?.. Покажите.

Я вытащил из связки принесенных бумаг пастельный эскиз и показал его герцогу. С полминуты он молча разглядывал портрет. Наконец медленно кивнул:

— Да. Прекрасная работа.

— Благодарю, мой господин.

— Вот только… Донна Доротея — исключительно привлекательная особа. Уверен, вам известно, что она моя любовница. А вот дама на вашем портрете меня не возбуждает. Она красива, но не вызывает вожделения.

Я покраснел. Почему он говорит мне об этом? Слова застряли у меня в горле. Он опять жестом успокоил меня:

— Возможно, вам следовало написать ее в обнаженном виде? — Его глаза — зеленые и холодные — обжигали меня как огнем. — Или это для вас слишком большое искушение?

Я промолчал. Это не разговор, а пытка какая-то. Герцог решил наказать меня, хотя я не знаю, за что именно. За излишне близкое общение с его любовницей? Что ему известно? Что он подозревает?

— Мой господин, вы рассердились на меня, и мне хотелось бы узнать причины вашего недовольства. Неужели я чем-то обидел вас?

Лицо герцога приобрело озадаченное выражение:

— Сержусь? Почему? Что вы там выдумали, мой дорогой Леонардо? Могли ли какие-то ваши действия обидеть меня? Вы начертили мне красивую карту и написали великолепный портрет моей любовницы. Я вам глубоко благодарен, — он отвесил мне низкий поклон. — Мне интересно, однако, как обстоят дела со всеми теми видами нового оружия, образцы которых вы мечтали создать. Помню, вы рассказывали о поглощающем мечи щите и взрывающихся пушечных ядрах. Где же эти новинки? Неужели карта и портрет действительно отняли у вас, маэстро, все свободное время?

Неужели он узнал о проекте Арно? Нет, невозможно! Откуда?

Повсюду шпионы…

— Мой господин, я…

К моей радости, в этот момент раздался стук в дверь. Вошел секретарь герцога. Они обменялись парой фраз, Борджиа резким шепотом отдал какие-то приказы (по-моему, о переброске войск), а глаза его секретаря тревожно следили за мной.

— Успокойся, Агапито, — сказал его светлость, — Леонардо не склонен к шпионажу. Если он в чем и виноват, так не в том, что слишком болтлив, а в том, что слишком молчалив.

Я опустил глаза, точно наказанный ребенок:

— Мой господин, позвольте…

— Да, — понял меня герцог, — вы можете уйти. Я пошлю за вами в случае надобности.

С облегчением, но глубоко встревоженный, я покинул приемную. И только потом вспомнил, что так и не спросил его насчет причитающихся мне денег.