Покорение Сибири. От Ермака до Беринга - Михаил Ципоруха Страница 58

В расспросных речах М. Стадухин утверждал, что, как ему казалось, «идучи к той Колыме реке судами на левой руке», то есть на севере он видел южный берег огромного острова, протянувшегося от устья Лены до устья Колымы. Стадухин рассказал, что «гораздо тот остров в виду, и горы снежные и пади и ручьи знатны все. А тот де остров-Камень, в мори пояс… И те де чухчи по сю сторону Колымы от своего жилья с той речки зимою чухчи переезжают на оленях на тот остров одним днем. И на том де острову они побивают морской зверь морж» (31, с.60). Сведения об острове на пути в Колыму подтвердила Стадухину юкагирка Калиба, которая три года жила среди чукчей, и об этом он также упомянул в расспросных речах.

Видимо, Стадухин объединил смутные сведения, циркулировавшие среди казаков-первопроходцев об островах против устья Колымы со своими наблюдениями и догадками. Не исключено, что он мог видеть один из еще не открытых в те годы Медвежьих островов (расположенных к северу от Колымского залива), например ближайший к материку о. Крестовский. В возникновении географической легенды о большом острове в Ледовитом море против берегов Восточной Сибири свою роль сыграли и миражи, и нагромождения ледовых торосов, которые наблюдатели принимали за горы, и т. д. Свою лепту в формировании легенды внесли и рассказы некоторых береговых жителей, действительно посещавших еще не известные русским первопроходцам в то время острова. Этой легенде, в чем-то стимулировавшей проведение новых поисковых экспедиций в Ледовитом море, суждено было прожить более ста лет после плавания Стадухина (18, с.280).

Возвращаясь в Якутск, Стадухин оставил на Колыме 13 служилых во главе с Семеном Дежневым, которым вскоре пришлось выдержать в своем острожке осаду и атаки юкагиров, собравшихся в отряд численностью 500 воинов (2, с.33).

Слухи о пушных богатствах бассейна р. Колымы вызвали в Якутске даже волнения среди казаков и промышленников. Дело в том, что желающих добираться до колымских пушных богатств оказалось слишком много. В 1645 г. якутский воевода попытался запретить казакам покидать Якутск и отказать промышленным людям в выдаче проезжих грамот. В ответ казаки и промышленники захватили стоявшие на Лене «воеводские суды» и поплыли вниз по реке к устью. Воеводе так и не удалось остановить захваченные суда, которые вышли в море и поплыли на восток. Часть захваченных судов погибла, но многие добрались до Колымы (14, с.391).

Морской путь из Якутска на Колыму, проложенный Зыряном и Стадухиным, усилиями русских казаков, промышленников и торговцев вскоре превратился в оживленную полярную торговую дорогу. Летом 1643 г. Иван Ерастов, Федор Чюкичев, Третьяк Алексеев и др. совершили плавание с собранной «меховой казной», то есть мехами, полученными в качестве ясака, и добытыми казаками на охоте и в результате обмена, из устья Алазеи Восточно-Сибирским морем и морем Лаптевых на Лену. Из-за противных ветров и ледостава мореходы вынуждены были зазимовать в Жиганском зимовье.

В том же году из устья Индигирки в Жиганск прибыли морем торговые люди во главе с Иваном Корепановым и Иваном Ожегой, а в следующее лето из устья Лены на Индигирку морем прошли на кочах торговые люди Богдан Евдокимов Зырян и Епифан Иванов Волынкин. Поздней осенью 1645 г. с Колымы в Жиганск на коче купца Афанасия Андреева Вороны прибыл Михаил Стадухин. Такие плавания продолжились почти до конца ХVІІ в. (10, с.153, 155).

Успеху этих морских походов способствовало то, что моря Лаптевых и Восточно-Сибирское отличаются небольшими глубинами. В прибрежных районах этих морей много отмелей, которые задерживали плавучий морской лед. Казацкие и купеческие кочи того времени имели небольшую осадку 1,5–2 м и могли проходить на прибрежном мелководье между льдами, сидевшими на мелях, особенно при отжимных ветрах, когда плавающий лед отжимался от берега. Но абсолютно ясно, что плавание на кочах в полярных морях было опасным и трудным делом. Для проведения успешных полярных рейсов мореходам необходимы были смелость, выдержка и сноровка. Требовались немалые физические и моральные усилия, чтобы преодолеть тягости полярных буден.

Так что вполне уместно привести заслуженно высокую оценку вклада сибирских моряков-первопроходцев ХVІІ в. в открытие бескрайних полярных морей и сибирского побережья, данную отечественным историком мореходства профессором Н. П. Загоскиным в начале ХХ в. (к которой всецело присоединяется и автор уже в начале ХХІ в.): «Но пусть же современники мощных морских колоссов, силою пара рассекающих в наши дни покорные им воды океанов и морей, вспомнят иногда благодарным словом и те несчастные, «староманерные» даже для Петровской эпохи сибирские кочи доброго старого времени, на которых русские смельчаки ХVІІ века стойко воспитывали в себе морской дух и морские качества, всегда отличавшие и отличающие собой тружеников русского мореходного дела и с такой неудержимой силой прорвавшиеся, в конце того же века, в страстной и экспансивной натуре юного царя-преобразователя (Петра Великого. — М.Ц.)» (44, с.463).