Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - Алексей Бокщанин Страница 56

Второй натиск цинских войск оказался мощнее. Бой шел за те кварталы, что находились вне крепостных стен. Отстаивая западную часть города и южные ворота, солдаты Шао Кана были вынуждены отступить. Противник сжег восточные кварталы и разграбил пригороды. Отважно билось сельское ополчение. С ним взаимодействовали джонки местной флотилии. В схватке «деревенские удальцы» убили командующего маньчжурской конницей, однако с подходом новых частей противника они были рассеяны. Их вожака Гао Жуя схватили и за отказ служить маньчжурам казнили. Потерпела неудачу и речная флотилия. Ее командир позорно бежал. Стало ясно, что Шао Кан не сумеет отстоять город. Нужен был другой воевода.

Выбор пал на жившего в окрестностях города судейского чиновника Янь Инъюаня. По словам современника, это «был широкоплечий человек большого роста. Со смуглым лицом и тонкими усами. Характер у него был твердый и решительный. Приказы четкие и строгие. Тех, кто нарушал закон, наказывал плетьми и протыканием ушей». Зато тем, кто отличался, никогда не скупился на пожалования. Раненым собственноручно делал перевязки. Убитым устраивал пышные похороны. Совершал жертвенное возлияние вина и оплакивал их. Воинов звал «любимыми братьями», а не по имени — так в Китае обычно обращались к слугам и простолюдинам.

В лице Янь Инъюаня восставшие обрели талантливого организатора и военачальника. Он открыл склады с аркебузами и порохом и вооружил защитников города. Весь Цзянъинь разбил на сектора. Уговорил местных богачей помочь. Жертвователей оказалось много. Благодаря им храбрецы снабжались всем необходимым. В осажденном городе находилось сто пушек, триста бочек пороха, шестьдесят тонн свинцовых и чугунных ядер, тысяча арбалетов и шестьсот тонн продовольствия. В итоге Цзянъинь превратился в настоящую крепость. Янь Инъюань провел всеобщую мобилизацию. Создал городское войско. Установил в нем образцовый порядок и жесткую дисциплину. Не давал ни малейшего снисхождения даже самым близким своим помощникам. Особо заботился о том, чтобы бойцы были сыты, одеты, обуты и крепки духом.

Неприятель рассчитывал занять взбунтовавшийся уездный городишко с ходу и ринулся на штурм северных ворот. Атака захлебнулась. Пришлось начать осаду. К стенам города стягивались все новые и новые отряды — маньчжурские и китайские. Последние состояли из бывших минских солдат во главе с изменником Лю Лянцзо. Он организовал новый штурм — на этот раз со стороны восточного угла крепостной стены. Его солдаты под защитой деревянных навесов, покрытых мокрой кожей, бросились вперед, но их встретил настоящий град каменных глыб, и они отступили.

Через несколько дней под Цзянъинем собралось до 100 тысяч вражеских воинов. С утра до вечера окруженный город обстреливался из пушек, осыпался градом стрел. Каждый день с его крепостных стен уносили много раненых. Лю Лянцзо решил уговорами склонить «мятежников» к капитуляции. По его приказу святые отцы из ближайшего буддийского монастыря Сыфан целыми днями стояли на коленях под стенами города, призывая «заблудшие души» сдаться. Однако все их усилия пропали впустую. Тогда Лю Лянцзо сам обратился к Янь Инъюаню. Подъехав к стене, он вызвал его и стал склонять перейти на сторону династии Цин, ссылаясь на то, что так поступили уже многие минские военачальники. На это прозвучал гордый и гневный ответ: «Генералы сдаются, но офицеры — никогда!»

Закончился первый месяц осады. Второй. А крепость все стояла. Штурм следовал за штурмом, но всякий раз атакующие откатывались, неся большие потери. Умельцы из числа защитников города придумали и стали во множестве изготовлять небольшие луки. У их стрел вместо наконечников были пороховые заряды. С попаданием такой «огненной стрелы» в лицо человек умирал мгновенно, а при ударе ее в тело — погибал в страшных мучениях. Цинские солдаты до смерти боялись этого оружия. Кроме «зажигательных стрел» применялся «огненный ковер», придуманный самим Янь Инъюанем. Видимо, так называлась горящая нефть, которую разливали и поджигали под ногами вражеских воинов. Широко применялись железные палицы с крючками на хлопковых веревках. С их помощью противников зацепляли и втаскивали на стену. Враги в ужасе от всех этих необычных средств ведения войны боялись приближаться к стенам города. «Маньчжурские солдаты, несмотря на свою многочисленность, во время приступа менялись в лице от страха… и не было среди них никого, кто бы ни молил Бога дать ему возможность вернуться живым», — писал современник. Цзянъинь стал казаться атакующим средоточием каких-то таинственных сил — духов, демонов, привидений. «Однажды вечером, — писал очевидец, — когда яростно ревел ветер с дождем, во всем городе не зажигали огня. Вдруг с четырех сторон поднялся какой-то сверхъестественный блеск. Врагам показалось, что на городской стене командуют трое в ярко-красных одеждах. А в действительности этого не было. Увидели также, что какая-то женщина-полководец схватила знамя и отдает команды. А в действительности этого не было тоже».

Видя, что штурм за штурмом не дают результата и только приводят к потерям, маньчжурский командующий решил приступить к непрерывному обстрелу города: «Грохот орудий слышался днем и ночью. Земля сотрясалась на сто ли (более чем на 50 километров. — Авт.) вокруг. Внутри города число убитых и раненых увеличивалось с каждым днем. Плачу на одной улице вторил плач на другой». Ядра тяжелых цинских орудий пробили наконец городские ворота. Проломили крепостную стену.

Наступило 11 октября. В полдень начался решающий штурм. Цинские солдаты наконец ворвались в город. Завязались ожесточенные уличные бои. Два дня длилось яростное сражение, расколовшееся на сотни схваток. Янь Инъюань героически бился с врагом. Восемь раз он водил своих «братьев» в атаку, надеясь вырваться из города, но сделать этого не удалось. Видя, что кольцо врагов сжимается, Янь Инъюань решил покончить с собой. Он вонзил в себя меч, но, видимо, рука в последний момент дрогнула, и самоубийства не получилось. Тогда Янь Инъюань бросился в озеро, думая утопиться, но тут его настигли цинские солдаты. Связав воеводу, они привели его в буддийский храм, где находился Лю Лянцзо.

Тут в храм в окружении офицеров и телохранителей вошел маньчжурский князь Додо. Все ждали, что пленный либо поклонится командующему, либо падет на колени. Однако Янь Инъюань, наоборот, гордо выпрямился. Один из маньчжуров острием пики ударил его в голень. Янь Инъюань рухнул на пол храма. Здесь его и оставили лежать, а к исходу дня перенесли в буддийский монастырь. Той же ночью он скончался от потери крови.

Верхом на коне и с мечом в руках сражался на улицах Чэнь Минъюй. Со своим отрядом он также пытался пробиться к воротам и встретил смерть, как подобает воину. Погибли и все члены семьи Чэнь Минъюя: они заперлись в доме и, дабы не попасть в плен, сами подожгли его. Наступившая ночь на время прервала битву. Маньчжуры надеялись, что наутро, осознав бессмысленность дальнейшего сопротивления, бунтовщики капитулируют. Однако они обманулись в своих ожиданиях. На рассвете уличные бои возобновились с прежней силой. Тогда Додо приказал: вырезать поголовно все население города. Люди гибли, не прося пощады, и «ни один из них не покорился». Одни сами бросались на мечи. Другие приказывали своим слугам прикончить их. Третьи вешались. Четвертые всей семьей сгорали в своих жилищах. Глава одной из таких семей на память потомкам написал на стене крупными иероглифами: «Здесь умирает Ци Сюнь! Его жена, дочь, сын и сноха тоже умирают!» Ручьи крови текли по улицам и переулкам города.