Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина Страница 51
Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина читать онлайн бесплатно
Владимир Алексеевич приходил из Николаева, когда эскадра его стояла на Севастопольском рейде, готовая вступить под паруса. Осмотрев все суда и удостоверившись в их исправности и готовности к выходу в море, он немедленно снимался с якоря и телеграфом объявлял распределение времени для учений, отдыха и общих манёвров, и поручал командирам учить людей в назначенное время по своему усмотрению. Наследуя от Михаила Петровича методу управления эскадрой, Владимир Алексеевич любил, чтобы корабль, на котором развевался его флаг, носил его с достоинством, но предоставлял капитану полную свободу учить команду и управлять судном по своей методе. Один раз на моей вахте Владимир Алексеевич спросил меня: «Думаете ли вы, что грота-галс на месте?» Нет, отвечал я, но капитану угодно, чтобы он был в этом положении. Не отвечая ни слова, Корнилов дождался прихода командира и, между прочим, передал ему своё мнение о грота-галсе, и когда капитан представил, что, осматривая судно снаружи, он нашёл такое положение грота-рея наилучшим, Владимир Алексеевич не настаивал более. Но если дело шло о манёвре, который мог служить дурным примером для эскадры, если Корнилов замечал что-либо противоречащее морским порядкам, заведённым Лазаревым в Черноморском флоте, то немедленно останавливал и исправлял ошибку: на своём судне — наставлением командиру, а на партикулярных — телеграфом по эскадре. Сохранив навсегда горячую привязанность к памяти Михаила Петровича, он приходил в негодование, когда замечал в ком-нибудь хотя тень непочтения к своему наставнику. Помню, как тот же капитан, поворачивая чрез фордевинд при лавировке, приказал оставить задние реи поперёк и поставить людей на фока-брасы, дабы отбрасонить и фока-реи, как делают обыкновенно, поворачивая в эскадре. Видя в этом нарушение правила поворота, изложенного в командных словах Лазарева 1835 года, Корнилов вскричал: «Не так, капитан!» и начал сам командовать, а по окончании поворота сказал капитану: «Благодарю вас, что вы меня заставили вновь командовать. Мы пренебрегаем командными словами. Кто их составлял? Боцман Лазарев! А мы — мы библиотеку для чтения читаем! А я вам объявляю, что на купеческой лайбе трудно найти такой беспорядок, какой я вижу на вашем военном фрегате!» Это впрочем единственный случай, в котором Владимир Алексеевич публично остановил распоряжение командира.
Нельзя сказать, что Владимир Алексеевич исключительно привязывался к судну, носившему его флаг; нельзя даже сказать, что все мысли его сосредоточивались на эскадре: он заботился, чтобы суда его эскадры, и в особенности флагманское, были исправные военные суда, но его гордость, его славу не составляло одно судно, одна эскадра, а весь Черноморский флот. Следя за манёврами судов своей эскадры, он искал между командирами их людей, способных занять высшие должности, и в этом отношении плавания с эскадрами служили для Корнилова дополнением инспекторских смотров. Он брал с собою те суда, с управлением которых желал короче познакомиться, и, делая переходы в некоторые порты на мелких судах, меняя ежегодно флагманские фрегаты — вполне достигал своей цели».
Д.В.Ильинский:
«…Обдуманной системы у него (Нахимова. — С.К.) никакой не было; вся его сила состояла в желании советом или даже справедливым взысканием принести пользу, а не возмездие провинившемуся и вселить в него чувство благодарности и доверия к искренности и справедливости своего начальника. Молодые офицеры разделялись на две партии: на подражателей системы Нахимова и на подражателей системы Корнилова. Главный пункт разногласия состоял в повороте через фордевинд, следует ли ставить задние реи поперёк по-нахимовски или следует держать задние паруса левентин, продолжая безостановочно их брасопить до галса.
…Павел Степанович не имел заранее составленной системы при управлении кораблём; но при всей строгости к нерадивым, он был боготворим матросами и имел на них помимо командира и офицеров громадное влияние своим точным знанием матросской работы. Матрос в разговоре с ним понимал, что его начальник требует, и при незнании получал от него наставления, как приступить к делу. У В.А.Корнилова система была другая. Точно определив обязанности как офицера, так и матроса, он старался образовать их с личной ответственностью каждого за себя. Кто из них более был прав, я и теперь решить не могу; знаю только, что как «Силистрия», так и «Двенадцать Апостолов» были образцами военного боевого корабля, и та же цель достигалась обеими системами…
Адмирал Корнилов был человек необыкновенно смелого ума, самостоятельной твёрдой воли и неутомимой энергии, словом, вмещал в себе все условия, необходимые для полезного государственного деятеля. Такой человек не легко мог смиренно подчинять свои убеждения воле и власти другого человека, не разделяющего с ним его мнений и воззрений, и в этом он резко отличался от Лазарева и Нахимова…
…Государь Император лично знал Корнилова и пожелал по смерти Лазарева назначить его на должность Главного командира как достойного ученика и последователя Лазарева. Прекословить царю Николаю было иногда опасно; надо было прибегнуть к хитрости, и вот тогда понадобилось сочинить сказку о том, будто Корнилов с Нахимовым на ножах, и чтобы не оскорбить последнего, надо сделать Корнилова начальником штаба, а Главным командиром, для соблюдения чинопочитания, назначить старшего в то время адмирала Берха. Положение Корнилова было очень затруднительно: с одной стороны, предоставлялась ему власть действовать самостоятельно, а с другой, он должен был опасаться возможности интриганам, перетолковывая распоряжения его по-своему, возбудить против себя нерасположение Главного командира.
…Корнилов употребил летнее время на обзор Черноморских и Азовских портов и на проверку маяков. Семья его на это время переезжала в Севастополь и поселялась на прибрежном к рейду хуторе, называемом «Новая Голландия»; по воскресеньям в большой отдельной беседке собирались обедать стоящие на рейде командиры судов и флагманы, и тут неизменно присутствовал Нахимов. Князь Меншиков также переехал из Николаева на жительство в Севастополь и поселился со своей свитой в маленьком Екатерининском дворце, у самой Графской пристани. Колония эта образовала сомкнутый круг и бывала изредка доступна избранным, в том числе и моей особе, но в городе она появлялась только на хлебосольных обедах князя Виктора Ивановича Барятинского.
…Князь Меншиков часто из лиц своей свиты посылал курьеров в Петербург. Однажды возвратившийся из такой поездки адъютант князя Краббе [91] был приглашён Корниловым на воскресный обед в «Новую Голландию». День был нестерпимо жаркий, и я был удивлён, когда Краббе пригласил меня прогуляться по беззащитным от солнечных лучей тропинкам ещё не разросшегося сада. Но вскоре я пришёл к убеждению, что умысел другой тут был. Краббе рассказал мне, что по приезде в Петербург его поразила пущенная кем-то сплетня, будто Нахимов и Корнилов на ножах и что он считал своей обязанностью опровергнуть эти ложные слухи на выходе в Зимнем дворце. Оказалось, будто сплетня эта пущена в ход Матюшкиным [92], директором Морского департамента, современником по Царскосельскому лицею А.С.Пушкина, и находившимся в дружеских сношениях с обоими адмиралами. Когда гости разъехались, я передал весь разговор Корнилову, как, видимо, и желал того Краббе. Корнилов на несколько минут задумался, а потом сказал: «Бедный Матюшкин, несдобровать ему! Краббе хочет сесть на его место директором; недаром его поставили действующим лицом в сказке о вражде моей с Нахимовым». Действительно, предсказание через несколько месяцев сбылось: Матюшкин был отправлен в Свеаборг воодушевлять своим примером гарнизон и оставался там в ожидании бомбардировки неприятельского флота, а на место его назначен Краббе».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии