50 знаменитых авантюристов - Ольга Исаенко Страница 50

Последние годы своей жизни Савин, превратившийся в жалкого старика, прожил в Шанхае. Там он зарабатывал продажей поддельных манускриптов иностранцам, сбором денег на издание какой-то газеты и многим другим. Но Шанхай в то время был переполнен жульем всех национальностей. Поначалу корнет выискивал в порту иностранных моряков, водил их по кабачкам и рассказывал историю о том, как утонула его яхта, а его самого ограбили китайцы. К фальшивой розетке ордена Почетного легиона в петлице его пиджака добавились какие-то ленточки, а к графскому званию – титулы барона и князя. Благодаря совершенно виртуозному владению иностранными языками, без какого-либо акцента, англичане, французы, немцы и итальянцы действительно считали его земляком и выделяли Савину немного денег и выпивки. В кабачках же, куда он приводил иностранцев, ему тоже платили – водкой. Бывший статный красавец с военной выправкой ссутулился, полысел, при ходьбе шаркал ногами в стоптанных туфлях. Мутные глаза, постоянно слезящиеся, огромные мешки под глазами, серое, небритое лицо – корнет превращался в законченного алкоголика. Он все чаще жаловался на здоровье. Временами появлялось ощущение помутнения сознания, тяжелая дурнота. Однажды вечером ему стало плохо на улице. Перед большой гостиницей, куда он, почти ничего не соображая, каким-то образом вышел, Савин упал в обморок. Хозяин, ожидавший клиентов, был не слишком обрадован, увидав у своих дверей упавшего бродягу. Он быстро подозвал такси и, заплатив двойную цену, закинул корнета на заднее сиденье. Водителю было отдано распоряжение отвезти пассажира как можно подальше. Шофер, зная, что недалеко находится больница для бедных, которую содержит французская католическая миссия, отвез больного туда, оставил его перед дверью, позвонил и уехал.

Но другой водитель, русский, видел, как хорошо знакомого ему Савина увезло такси. Вечером того же дня он позвонил священнику своего прихода. Таксист рассказал, что позднее поинтересовался у коллеги, куда делся его больной пассажир, и тот ответил, что он находится в больнице католической миссии. Монах, выслушавший сообщение, был известен тем, что ходил по больницам и тюрьмам Шанхая, навещая тех, о ком все забыли. Наутро он отправился в путь, прошагав без остановки более двух часов (ввиду крайней бедности, святой отец передвигался по огромному городу пешком). В больнице поначалу не поняли, о каком русском идет речь. Когда священник упомянул фамилию «Савин», ему ответили, что такой больной действительно поступил вчера, но он – чистокровный француз. Сиделка, сама француженка, даже утверждала, будто корнет – парижанин. Монах поинтересовался, можно ли навестить больного. Ему дали разрешение, предупредив, что пациент временами лежит без сознания. У него цирроз печени, это неизлечимо, и кончина корнета – дело нескольких дней. Его поместили в палате № 13, считавшейся преддверием морга.

Савин очень обрадовался и удивился, увидев священника. Монах с жалостью смотрел на одутловатое, искаженное муками желтое лицо, огромный раздувшийся живот и многочисленные синяки – следы побоев – на обритой голове корнета. Прерывисто, еле слышно, продавец Зимнего и несостоявшийся болгарский царь стал говорить о том, что его… мучает совесть! Он попросил монаха об исповеди. Святой отец вытащил старенькую, пахнущую ладаном епитрахиль, литографическую иконку. Корнет принялся вспоминать свои грехи. Говорил он шепотом, с большим трудом, останавливаясь и задыхаясь. В конце исповеди больной сказал, что его «художества» требуют наложения строгого взыскания, но он сам успел страшно наказать себя. Савин утверждал, что чувствует скорую смерть. Помолчав, он вспомнил еще одно событие, мучившее его больше остальных. Однажды корнет получил письмо без подписи, в котором сообщалось, что его недавняя любовница, дочь кавалерийского офицера, ждет от него ребенка. Автор письма призывал Савина поступить так, как подскажет ему совесть честного человека. Если же ему безразлична судьба девушки, пусть пожалеет хотя бы ребенка, который может вырасти без отца. Корнет тогда пробормотал: «Сама виновата», и забыл о досадном известии. Через 20 лет, сидя в харбинском кабачке, он увидел, как двое людей, вышедших с толпой прихожан из церкви, остановились поговорить неподалеку. Один из мужчин оказался почти точной копией его самого в молодости. Даже родимое пятно ниже правого локтя было таким же точно. Тогда Савин решил срочно раздобыть денег, разыскать сына, дать ему свое имя и уехать с ним вместе куда-нибудь в Европу. Но афера с золотыми часами не выгорела… Что же касается матери ребенка, то он даже не помнил, как ее звали. Помнил только, что имя было редкое, он впервые в жизни его слышал. Тогда священник сказал, что на следующий день обязательно придет опять и принесет с собой святцы: может быть, услышав в перечне имен давно забытое, Савин его вспомнит. Монах отпустил грехи несчастному больному, но тот снова потерял сознание. Священник, предупредив монахиню-сиделку, что дело плохо, оставил ей телефон церкви и попросил записать слова умирающего, если тот скажет что-нибудь не по-французски.

Сиделка позвонила утром и сообщила, что в два часа ночи пациент умер, не приходя в сознание. В тот день старенький священник скромной шанхайской церкви сказал монаху, что за обедней надо помянуть усопшего. Но на вопрос, как его звали, монах ответил, что этого, похоже, не знает никто. После обедни отслужили панихиду, собрали деньги на скромный гроб. На коляске рикши привезли к кладбищу останки «великого комбинатора». В такси следом приехали монах, русский таксист и еще двое прихожан. Из русского цветочного магазина привезли небольшой венок, перевязанный национальным флагом. Священнику явно было жаль мошенника-виртуоза, прожившего бестолковую яркую жизнь и нашедшего вечный покой под чужим небом. После проведения необходимого обряда он вдруг задумался, затем вытащил мешочек с русской землей и высыпал его в могилу.

КРЮГЕР ИВАР

(род. в 1880 г. – ум. в 1932 г.)

Шведский миллионер, один из самых могущественных людей Европы, «спичечный король», контролировавший половину мирового производства спичек, авантюрист международного масштаба. Он был «на короткой ноге» со всеми правителями европейских держав, а они брали у него многомиллионные кредиты. Его финансовая империя рассыпалась, как карточный домик, и ее крах эхом отозвался во всем мире. Но «прогорел» он не на спичках.

Родился Ивар 2 марта 1880 года в провинциальном шведском городе Кальмар. И дед, и отец его, и дядя были владельцами спичечных фабрик. С детства мальчишка отличался умом, хитростью, сообразительностью. Еще в начальной школе он предложил своим одноклассникам, так сказать, «научную организацию труда». Каждый сосредотачивался только на одном предмете и, досконально изучив его, делился добытыми знаниями с остальными, давал списывать. По окончании школы Ивар не захотел продолжать семейную династию, а поступил в Стокгольмский технический колледж. Там юный потомок фабрикантов тоже постоянно проявлял свои предпринимательско-авантюристские наклонности. Например, на экзамене по минералогии Крюгер, словно фокусник, спрятал образцы неизвестных ему пород в карман, чтобы обмануть преподавателя. А однажды украл и продал информацию об экзаменах. По окончании колледжа в 1899 году Ивар получил степень магистра и диплом инженера-строителя, после чего уехал работать в США.