Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт Страница 48

Гитлер не пропустил мимо ушей крик о помощи, то ли оттого, что совесть у него была нечиста, то ли он и правда привязался к Еве. Он поспешил обеспечить ее собственным жилищем, подальше от родителей и от опутывающих ее семейных уз. Это означало, что он может лучше контролировать ее даже в свое отсутствие. А для компании и утешения он разрешил ее младшей сестре тоже поселиться в новом доме.

Дом представлял собой типичную загородную виллу, незатейливо оштукатуренную коробку, как и все дома в Богенхаузене. Но он находился недалеко от квартиры Гитлера и ничем не выделялся, гарантируя анонимность. Горничная прилагалась — он мог позволить себе баловать свою новую любовницу. Площадь домика составляла всего 80 квадратных метров, зато он был красиво обставлен, в нем даже висели несколько весьма приличных картин, конфискованных у музеев. Ева имела в своем распоряжении фарфоровый обеденный сервиз с голубыми цветочками на восемь персон и современно оборудованную кухню, все за счет Гитлера. Из прихожей дверь открывалась в гостиную, из которой, в свою очередь, одна дверь вела в сад, а другая — в крошечную кухню и еще меньшую комнатку для прислуги. Справа от входа располагалась еще одна гостиная, где висело несколько портретов Гитлера с ласковыми подписями для Евы и Гретль, и столовая. Наверху каждая девушка занимала по отдельной спальне, а ванная комната у них была одна на двоих. Спальня Евы переливалась оттенками синего, двухместная кровать обита бледно-голубым сатином в полосочку и застелена дорогим бельем с вышитыми инициалами ЕВ. На стене возле кровати висел телефон с прямыми линиями, помеченными «Берлин» и «Вахенфельд» (первоначальное название домика Гитлера в Оберзальцберге).

Разумеется, она получила просторный гардероб и мягкие коробки, обшитые стеганым атласом, для чулок и белья. Длинный туалетный столик с зеркалом был уставлен ее любимой косметикой от Элизабет Арден и хрустальными флаконами дорогих французских духов. (Гитлер мог не одобрять искусственности в среднестатистической немецкой женщине, но потакал слабости своей любовницы к шикарной косметике.) Интересно, что на верхней полке гардероба Ева держала мешочек с банными принадлежностями. Видимо, она полагалась на простой, хотя и не очень надежный способ контрацепции: мыться после секса теплой водой с уксусом. В ванной стояла аптечка с обычным набором лекарств от простуды и ангины, запасом снотворных пилюль и средствами от «женских проблем». Менструации у Евы проходили тяжело и болезненно, и она вечно искала эффективные болеутоляющие. В подвале, пока его по настоянию Гитлера не превратили в бомбоубежище, хранились ящики с превосходным вином разных сортов.

Комнаты были небольшие, но Еве домик нравился. Она называла его «мой милый маленький Браунхауc». Главное его достоинство, с точки зрения Гитлера, составляла высокая глухая стена, окружающая сад в 800 квадратных метров. Стена гарантировала Еве (а при необходимости и ему) полное уединение. Он подарил ей сторожевую собаку, бультерьера по кличке Бласко. Но Бласко был злобный и непредсказуемый, никто его особенно не любил, и прожил он недолго. За ним настала очередь двух скотчтерьеров. Сначала черный Негус, которого Гитлер подарил Еве, вероятно, в конце 1935 года. Она потом купила ему подружку, сучку Штази. Собаки привязались к хозяйке и следовали за ней преданной тенью. Ева любила их не меньше, чем Гитлер свою эльзасскую овчарку Блонди. Она воспитывала и ласкала их, выводила гулять и находила утешение в их неизменном присутствии у ее ног. Она звала их своими «малышами», найдя в них столь необходимую отдушину для эмоций, хотя было бы чрезмерным упрощением думать, что они заменили ей детей. Позже они стали актерами в изощренных играх, в которые она играла с Гитлером. В качестве подарка на новоселье Гитлер презентовал ей элегантный черный «мерседес», с номерным знаком IIA-525000 и шофером господином Юнгом в придачу. Самая радостная новость: Ева получила возможность не ходить каждый день на скучную работу в фотоателье Гофмана, где она трудилась с октября 1929 года. Гофман объяснял: «Из практических соображений она так и оставалась моей служащей, но когда Гитлер находился в Оберзальцберге, я давал ей отпуск для поездки в Бергхоф. Когда ввели обязательную трудовую повинность для женщин, она числилась на моем предприятии». Ева время от времени появлялась в студии вплоть до 1945 года. Борман выдавал ей карманные деньги в размере якобы получаемой ею зарплаты: 450 имперских марок в месяц.

Их соседи в фешенебельном пригороде скоро вычислили, кто эти две молодые женщины, хотя Ева никогда не пыталась с ними знакомиться, а Гитлер, панически боявшийся огласки, посещал домик не иначе как приняв чрезвычайные меры безопасности. Когда он бывал в Мюнхене и хотел повидаться с ней, то приезжал — часто без предупреждения, — выскакивал из машины и быстро проходил по тропинке к входной двери. Отряд телохранителей ждал за углом. Ева угощала его чаем, после чего они, наверное, занимались любовью. Он никогда не оставался на ночь.

Как бы ни был щедр Гитлер, купив любовнице собственный дом, перенапряжение и заботы не позволяли ему наведываться к ней чаще двух-трех раз в месяц, а в выходные в Бергхофе он тоже больше работал, чем отдыхал. Настали переломные годы, когда он тайно руководил осторожным, но неуклонным воплощением тайных замыслов партии. В грядущем сентябре на нюрнбергском съезде предстояло обнародовать Нюрнбергские законы: призыв нацистов к «расовой чистоте», предназначенный вывести с лица Германии генетические и расовые «пятна». Впервые со времен феодализма человечество вновь делилось на два сорта. Чистая арийская родословная ставилась превыше всего. (Гитлер тщательнейшим образом проверил генеалогическое древо Евы на предмет еврейских предков.)

Когда Гитлеру необходимо было отдохнуть от государственных дел, он удалялся в горный Оберзальцберг, вдохновлявший его мечту о священном германском народе. В 1932 году он решил не арендовать более Хаус Вахенфельд, как предыдущие четыре года, но выкупить его полностью. Мартин Борман и Рудольф Гесс, совместно управлявшие личными финансами Гитлера, вынудили хозяйку Маргарете Винтер, а заодно и семью Шюстер, владевшую гостиницей Gasthof zum Türken, против воли продать свою собственность. Сделки состоялись где-то между сентябрем и ноябрем 1932 года после долгих и весьма настойчивых уговоров. Более шестидесяти лет спустя фрау Шюстер со слезами на глазах вспоминала, как ее мать рыдала при отъезде. За шале Гитлер заплатил скромную сумму в 48 000 золотых марок (в веймарской валюте) — не из своего кармана, хотя гонорары с продаж «Майн Кампф» сделали его богатым человеком. Как всегда, он переложил все связанные с покупкой хлопоты на Бормана.

Борман, как и Генрих Гофман, играл немаловажную роль в жизни Евы, особенно когда она переехала жить в Бергхоф. Подобно большинству приближенных Гитлера, она терпеть его не могла за коварные манипуляции, упорное стремление монополизировать фюрера и железный контроль над резиденцией в Оберзальцберге, которой он управлял с эффективностью часового механизма. Между ними возникло тайное соперничество — по крайней мере, оно держалось в тайне от фюрера, — но Ева всегда знала, что в крайнем случае Гитлер встанет на сторону своего «самого верного партийного товарища», которому он безгранично доверял. Она никогда не шла на риск открытого конфликта.